Моя чужая новая жизнь - Anestezya

Нельзя. Война словно мясорубка перемелет нас всех. Мой личный счётчик грехов пополняется с каждым днём. Бесконечная ложь, предательство, убийства. Хольман конечно тот ещё сукин сын, но благодаря мне теперь загремит в какой-нибудь штрафбат или вообще в лагерь. Глядя в разнесчастные глаза Винтера, я почувствовала… ну, наверное, почти жалость. Его тоже сломает эта война. Пришёл самоуверенным офицером, который без колебания готов был вести в бой за правое дело своих солдат, а к концу войны, если выживет, станет морально искалеченным ветераном, который тщетно пытается заглушить воспоминания дешёвым виски в занюханной пивнушке. Советских бойцов будет хотя бы греть мысль о победе, пусть и доставшейся дорогой ценой. Они-то воевали не зря, а этим достанется лишь горечь поражения и волна хейта по всему миру.

— Я тоже не знаю. Каждый решает это сам, — кто я, чтобы судить его, если сама не лучше, а возможно даже и хуже?

И вообще не дело, что он тут валяется на полу и рефлексирует. Если припрётся Штейнбреннер, я ему не завидую. Надо сказать Фридхельму, чтобы отвёл братишку спать. Я конечно девушка выносливая, но пьяного мужика далеко не утащу.

Фридхельм сидел на крыльце. В темноте я видела лишь тлеющий огонёк сигареты.

— Я пытался уложить Лизу в кровать, но она залезла на печку. Говорит, они с братом часто спали так.

— Это нормально, — улыбнулась я, пристраиваясь рядом.

— Ещё сказку просила про… — Фридхельм чуть запнулся и выдал с жутким акцентом: — Баба-Яга?

— Местный аналог злой ведьмы, — пояснила я. — Летает в ступе или на помеле, частенько норовит слопать маленьких детишек.

— Это мы тоже выяснили. Пришлось Лизе слушать про приключения Гензеля и Гретель.

— Тебе нужно ещё кое о ком позаботиться. Отведи Вильгельма спать, пока никто не увидел, что он напился в хлам.

Я решила дождаться его здесь. В доме было душно. Столько вопросов в голове и так мало ответов. Я не жалела, что спрятала Лизу. В конце концов завтра мы уезжаем, думаю, удастся незаметно провести её в машину. В том, что Вилли не будет против, я не сомневалась. Не совсем же он конченный урод, чтобы выдать ребёнка этим нелюдям. Да и парни будут молчать. А вообще хорошо конечно, что мы отсюда сваливаем, но что дальше? Файгль прёт на Сталинград, а это значит, я не раз ещё увижу военные кошмары во всей так сказать красе. Сколько ещё я смогу продержаться? Может, действительно лучше перевестись хотя бы в госпиталь? А если я всё-таки забеременею? Придётся уехать в Германию? Три года относительно безопасной жизни, а потом неизбежный Армагеддон? Несмотря на то, что я храбрилась, сердце тревожно замирало, когда утром мы трамбовались по машинам. Фридхельм взял прикрытие Лизы на себя в то время, как я стояла в штабе, надеясь, что лицо не треснет от натянутой лицемерной улыбки, и преданно смотрела в глаза Штейнбреннеру.

— Ловлю вас на слове, Эрин, как только будет возможность, я навещу вас в Мюнхене.

— Мы будем рады вам, — кивнула я и взяла протянутую визитку.

Мысленно выдохнув, я вышла на крыльцо и уже более искренне улыбнулась Конраду.

— Ну что, до встречи в университете? Надеюсь, мне всё-таки удастся восстановиться.

— Если что, пойдёшь со мной на первый курс, — утешила я.

— Береги себя.

— Ты тоже.

Я старалась не думать о том, был ли он вчера среди тех ублюдков, что радостно свистели, забрасывая деревянное здание бутылками с горючим. Хочется верить, что раз не видела — то нет.

* * *

Если быть совсем уж честной, я никогда особо не хотела детей. Ну, не готова я была выпасть из своей привычной жизни и стать зависимой от беспомощного существа. Прощай здоровый сон, карьера и ещё очень многое. Я и с племяшками никогда не сидела, особенно после того, как они варварски распотрошили мою косметичку с брендовой косметикой и сломали каблук на любимых туфлях. Но сейчас я была даже рада, что мы забрали Лизу. Девочка хоть немного отвлекала меня от тяжёлых мыслей. Я даже позволила взять ей эту дурацкую кошку. Убежит так убежит, но котейка на удивление спокойно перенесла переезд.

Парни конечно посмеивались, мол нам пора обзаводиться своими, но в общем-то приняли что «дочь полка» сидит теперь с нами в столовке. Единственная проблема — мою работу в штабе никто не отменял, а детского сада, если что, поблизости нет, но и эту проблему я решила. Хозяйка у которой мы на этот раз сняли жильё, проживала с нами в одном дворе, и у неё было штук пять детишек разного возраста. Узнав историю малышки, она расплакалась и заверила меня, что конечно присмотрит за девочкой, где пятеро там и шестая. Такой подход чисто русской женщины меня не удивил. Даже в моё время есть многодетные семьи, которые рожают или усыновляют целую толпу и их всё устраивает. Тем более кормить Лизку ей не надо. Девочка вроде подружилась с малыми, чему я была рада.

Я так и не решила, что ей отвечать, когда она опять спросит про маму. Также я не знала, что с ней делать дальше. Таскать мелкую за собой на фронте конечно не вариант. Но, а как тогда? Бросить её в детском доме было бы жестоко, нужно присмотреть семью, где её смогут полюбить. В любом случае лучше не стоит слишком привязываться к ней. Я старалась держаться словно старшая сестра, даже называть себя велела по имени. Никаких «Фрау», «тёть» и прочей херовины, но если я придерживалась здравого смысла, то Фридхельм, по-моему, попал под обаяние девчушки полностью. Он ни разу не поднял вопрос, что мы будем делать с ней дальше. Неужели так хочет детей? Или в детстве безуспешно просил у мамы сестричку и отрывается сейчас? Лизка постоянно льнула к нему, бежала по вечерам встречать и засыпала под его сказки в разы чаще чем со мной.

— А когда вернётся моя мама?

— Я не знаю, — честно ответил Фридхельм. — Пока идёт война, её помощь нужна твоему папе и другим солдатам на фронте.

Лиза неожиданно обхватила его за шею:

— Я знаю, мой папа воюет против тебя. Я не хочу, чтобы тебя убили, но и ты тоже не убивай его…

— Лиза, — решила вмешаться я, увидев растерянное лицо Фридхельма.