Янтарная гавань - Виолетта Орлова

свечами, высокий добротный стол, армутский антикварный ковер с замысловатым узором на полу, везде книги, огромное панорамное окно на половину стены, расположенное, увы, прямо над пропастью. Конечно, отсюда можно было с удовольствием наблюдать очаровательный закат с бокалом винотеля в руке, но вот сбежать никак.

– Это твоя… Твоя… – в замешательстве начал Каду и запнулся. Он хотел было сказать «камера», но потом решил, что всю эту роскошь непозволительно именовать столь грубым словом. На тюрьму это тоже походило с большой натяжкой. Тут уместнее было бы сказать «апартаменты», но в таком случае главный помощник на словах оказал бы преступнику слишком много чести.

Откровенно говоря, Каду был взбешен. По его скромному мнению, государственный коронер просто спятил. Мало того, что Рем заставил его поделиться собственной одеждой с этим бродягой, разрешил помыться в шикарной ванной, затем накормил сытным завтраком, да еще и позволил спать в комнате, достойной внимания самого короля! Невероятное проявление щедрости к проходимцу из провинции! При том, что по отношению к самому себе Каду еще никогда не испытывал подобной доброты, которую нельзя было объяснить никакими разумными доводами! Эта вопиющая несправедливость настолько обозлила мстительного юношу, довела его до такого злобного исступления, что он в эту же секунду начал продумывать планы отмщения.

Впрочем, Артур не должен был ни о чем догадаться, поэтому главный помощник лишь кисло улыбнулся.

– Отдыхай. Вечером я принесу тебе еду.

– Спасибо, – рассеянно ответил Артур, даже не предполагая, какие злобные козни строит против него главный помощник. Когда Каду вышел, закрыв за собой дверь на ключ, юноша медленно подошел к окну. Перед ним открывалась захватывающая панорама на нижние ветки и графства. Был самый разгар дня, и солнце так сильно подсвечивало листву, что та казалась не зеленой, а золотой. Артур небрежным движением откинул назад свои влажные волосы, которые ему теперь здорово мешали. Как все-таки необычно все, что с ним произошло! Юноша мучительно вспоминал их разговор с коронером. Что именно ему показалось странным?

Во-первых, удивительно, что следователь не стал допытываться про захват Беру студентами Троссард-Холла. Или, если придерживаться законной версии, про их триумфальное освобождение столицы. Все-таки в первую встречу коронер более всего интересовался необычными способностями учеников, а также мутной историей изгнания короля и свиты. Теперь же он не спросил об этом ни слова, как будто забыл. Это, конечно, было даже к лучшему, ибо Артур все равно не смог бы рассказать, что его друзья находились под властью Тени, ведь это означало навлечь на них беду. Пусть все думают, что Троссард-Холл выступил в роли освободителя, а не захватчика. Но тем не менее, почему коронер не стал спрашивать об этом?

Во-вторых, странной выглядела удивительная доброта господина Рема по отношению к нему. Эта подозрительная забота, проявление участия, благодушное обещание помощи, а также любезное обращение на «ты», совершенно несвойственное холодному и утонченному коронеру. Во всем происходящем явно крылась какая-то загадка, разрешить которую Артуру пока было не под силу. В конце концов, что он такого важного смог сообщить коронеру? Он лишь немного рассказал про Тимпатру и Теней, населяющих город.

С щемящей тоской смотрел юноша из окна на столицу; вот уже в который раз та встречает его с завидной неприветливостью. Как там Диана, Тин? Его друзья опять в нем нуждаются, а он вынужден без дела торчать в этой вычурной комнате и ждать, ждать, снедаемый страшной тревогой. Победителям все дороги открыты, проигравшие же проигрывают во всем. Так и он, проигравший, терпит теперь одно поражение за другим. Если бы рядом был отец, ничего такого бы не произошло. Его ни за что не посмели бы судить как преступника. Впрочем, может, он и вправду преступник? Инк вот погиб по его милости. Конечно, напрямую его вины здесь не было. Скорее Тод больше виноват в случившемся, чем он сам. Но ведь именно Артур изначально повел за собой друзей в тяжелый путь, который оказался тем не по силам. Без необходимой подготовки, знаний, они помчались в самое логово Теней. Впрочем, если бы не Инк, их путешествие закончилось бы уже в Мире чудес. Ах, как было бы славно, если бы хоть Кирим с Тилли оказались в живых! Лишь эта мысль грела душу вконец расстроенному юноше.

Не зная, чем себя занять, Артур подошел к кровати, высокой из-за целой горы пуховых одеял. Откровенно говоря, ему было даже неудобно ложиться на нее – слишком уж роскошной она выглядела. В изголовье кровати стояла пустая золоченая клетка. А он сейчас даже не может покинуть пределы своей клетки! Неужели ему вечно быть пленником, странником, гонимым?

Неожиданно Артур почувствовал раздражение по отношению к самому себе. Вроде раньше он никогда не имел склонности жалеть себя! Ему еще повезло, что тюрьма выглядит подобным образом и никак иначе. Юноша снял сапоги и растянулся на мягких одеялах. После ночи, проведенной на жестком полу, кровать казалась невероятным предметом роскоши.

Поздно вечером Каду принес пленнику еду на широком жестяном подносе. Кукурузная каша с запеченными крыльями совы в медовом соусе, компот из березовых листьев и даже сладкий пончик с короедной начинкой и сгущенкой. На вид кушанья выглядели многообещающе, и юноша, давно успевший проголодаться, с аппетитом съел все до последней крошки. Он и не почувствовал подозрительной горчинки, которая присутствовала в кукурузной каше. Не видел он также странного блеска глаз главного помощника, когда тот с преувеличенной заботой предложил пленнику угощение.

– Если нужно будет воспользоваться удобствами, то под кроватью стоит горшок, – доброжелательным тоном проговорил Каду и вновь вышел из комнаты. Прошло еще какое-то время. Артур взял почитать книгу; юноше, во всех ситуациях предпочитавшему действие, сложно было долго сидеть без дела.

Сначала он с интересом поглощал страницу за страницей, покуда наконец не осознал, что текст расплывается по бумаге, словно ту намочили водой. Артур в недоумении отложил книгу; оказалось, не только буквы расплываются у него в глазах, но еще и все остальные предметы. Он с беспокойством потрогал лоб – тот был влажным и горячим, будто раскаленная печка. Почти сразу же вслед за этими действиями, пленнику пришлось вспомнить о словах Каду и быстро найти упомянутый помощником горшок, ибо внутренности его нещадно выворачивало наизнанку. Бедному юноше пришлось расстаться со всеми деликатесами, съеденными за этот день.

Впрочем, это волновало его в последнюю очередь, ибо ему стало так плохо, что он почти терял сознание. Кажется, у него то поднималась, то резко падала температура, что невероятно измотало его. Всю ночь он не спал, и только когда под утро