Хозяин антимагии 4 - Миф Базаров

Профессионализм высшей пробы. Никакой показухи, только чистая отточенная мощь и контроль. Её декольте и уловки остались где-то в другом измерении, и сейчас девушка была только магом воздуха шестого уровня, щитом «Стрижа».

Капитан Рыбаков был центром управления. Не суетился, не орал. Его команды короткие, точные, как выстрелы: «Маг огня — сектор три!», «Ледяные иглы — группа слева!», «Расчёт носового скорострела — цель в зоне шести, приготовиться, ждать команды!»

Он видел поле боя целиком, предугадывал манёвры тварей, направлял магический огонь туда, где он нужнее всего. Уверенность капитана передавалась команде. Даже матросы у пушек, ещё не сделавшие ни одного выстрела, стояли наготове без паники, внимательно следя за указаниями.

Маги сработали слаженно, как части единого механизма. Никакого самодурства, никакого геройства в ущерб делу. Огневики методично выжигали цель за целью. Водники создавали ледяные смерчи. Они слышали команды Рыбакова и выполняли их мгновенно, доверяя его виденью боя.

Матросы: дисциплина, вот что бросилось в глаза. Зенитчики заняли места у орудий. Остальные наблюдали, готовые помочь, поднести боеприпасы или броситься тушить пожар, которого, к счастью, не случилось.

Мотя урчал на моём плече, но не от страха. Скорее, с возбуждением. Его чёрные глаза-бусинки следили за мельтешением в небе.

Бой длился недолго, минуты три.

Потеряв три десятка сородичей, оставшиеся твари поняли бесперспективность атаки. Они отступили, издавая визгливые, полные ярости крики, и растворились в синеве неба.

Гул купола стих. Софья Фёдоровна опустила руки, глубоко вздохнув.

— Отбой воздушной тревоги! — скомандовал Рыбаков, его голос снова стал обычным, но в нём хорошо слышалось удовлетворение. — Молодцы все! Особенно магический расчёт! Убрать следы. Продолжаем работу!

На палубе засуетились, убирая осколки льда, следы гари.

Маги спускались вниз, обмениваясь короткими деловыми репликами.

Софья Фёдоровна подошла к окну рубки, встретившись со мной взглядом. Я кивнул, выражая признательность без слов. Она ответила лёгким кивком, ничего лишнего, только подтверждение выполненного долга. Профессионал.

Рыбаков подошёл ко мне, вытирая платком лоб.

— Отработали, барон. Чисто. Без потерь. Щит — вещь! — он кивнул в сторону рубки. — И маги молодцы.

— И командир знает, кого куда поставить, Сергей Иванович, — заметил я. — Вы управляли ими как дирижёр оркестром.

Рыбаков хмыкнул, но было видно, что комплимент попал в цель.

— Оркестр у нас боевой, Кирилл Павлович. Главное слаженность, — мужчина повернулся к переговорной трубе. — Лунев! Марсов! Сколько времени потеряли? Давайте дальше! Солнце высоко!

Стройка ожила. Я посмотрел вниз, в пропасть, где уже были видны опоры моста. Работа там кипела с первого дня прокладки пути, и теперь я видел результат воочию. Ещё два витка серпантина, и будем на месте.

Третий день подходил к концу.

«Стриж», преодолев последний на сегодня широкий вираж серпантина, замер на свежеуложенных рельсах как усталый зверь.

Сергей Иванович Рыбаков, прислонившись к поручням мостика рядом со мной, смотрел на стройку и на бурлящую внизу воду.

— Знаете, барон, — его голос был задумчив, — раньше у таких рек, особенно в сумерках, кишмя кишели твари. Водные, ползучие, летучие… А сейчас? Тишина. Чувствуют, поди. Чувствуют вибрацию этого стального исполина.

Он похлопал ладонью по приборам:

— Да и армия Белова тут поработала на славу. Выжгли всё, что шевелилось, на двадцать километров вокруг. Чисто.

Я кивнул, глядя как внизу, освещённые магическими светлячками и факелами, копошатся фигурки сапёров и рабочих.

Завтра мы подойдём вплотную. К этому моменту мост должен быть готов принять вес «Стрижа».

Вечерний чай в рубке был прерван неожиданным, но предсказуемым гостем. В дверях появился Митя Жданов, вернее, Дмитрий Михайлович Романов, в строгом, но неброском мундире адъютанта Белова.

За ним следовали три неизменные тени: гусары из личной охраны, остановившиеся у трапа.

— Барон Пестов, — Митя улыбнулся. — Инспекция по поручению светлейшего князя. Проверить готовность к форсированию водной преграды и… моральный дух экипажа.

Однако, глаза друга светились знакомой усмешкой. Я прекрасно знал, что «инспекция» — это лишь ширма. Ему нужно поговорить. Наедине.

— Капитан Рыбаков, — обратился я к Сергею Ивановичу, — примите доклад от строителей по готовности моста. Я пока доложусь господину адъютанту о техническом состоянии поезда и мерах по подготовке к прохождению моста. В моей каюте, — я кивнул Мите, приглашая следовать.

В этот момент в рубку вошла графиня Потоцкая. Она была в своём тёмно-синем мундире, но верхние пуговицы, как часто бывало, оказались расстёгнуты, открывая изящную линию шеи и намёк на кружево сорочки.

Увидев Митю, она замедлила шаг, серо-голубые глаза вспыхнули любопытством.

— Ах, господин адъютант Жданов! — томный голос зазвенел как хрустальный колокольчик.

Девушка скользнула мимо Рыбакова, который невольно выпрямился, и направилась к Мите, явно намереваясь вовлечь и его в свою игру.

— Какая неожиданная честь осчастливить наш скромный поезд своим визитом! Надеюсь, вы не слишком утомлены дорогой? Может, чаю? Или… — её взгляд скользнул на меня, — барон, вы не упомянули, что ждёте столь импозантного гостя. Я бы подготовилась.

Я, как и раньше, сохранял нейтралитет. Ценил её силу, её профессионализм, который сегодня спас нас от воздушных тварей, но флирт оставлял меня холодным. Я лишь поднял бровь, давая понять, что спектакль мне неинтересен.

— Графиня, — начал было Митя, готовясь ответить с привычной для светского льва лёгкостью, но вдруг его взгляд стал пристальным, изучающим.

Он чуть склонил голову, и в глазах друга мелькнуло нечто большее, чем просто признание красивой женщины. Что-то щёлкнуло. Осознание.

Софья Фёдоровна, ловя этот внезапно изменившийся взгляд, замерла.

Соблазнительная улыбка сошла с её лица, сменившись сначала недоумением, а затем ледяной бледностью.

Она будто увидела призрака.

Рука девушки непроизвольно потянулась к воротнику, запахивая расстёгнутые пуговицы.

— Ваше… Ваше Императорское Высочество… — слова сорвались с её губ шёпотом, полным внезапного ужаса и осознания собственной дерзости.

Девушка сделала шаг назад, низко, почти до земли склонилась в глубоком придворном реверансе, который выглядел здесь, на стальной палубе бронепоезда, почти сюрреалистично.

— Простите… я… я не узнала… Прошу извинить мою… несдержанность, — голос дрожал.

Весь её боевой магнетизм, вся игривость испарились, оставив лишь смущённую и напуганную женщину перед лицом неожиданно встреченного принца.

— Встаньте, графиня Потоцкая, — голос Мити был спокоен, но в нём не осталось и следа прежней лёгкости. Теперь это был голос Романова. — Ошибка понятна. Никаких извинений не требуется. Вы свободны.

— Благодарю вас… Ваше Высочество, —