Пионер. Том III - Клим Ветров

Я хотел добавить еще про гранаты или РПГ, но сдержался.

Капитан Сизов на долю секунды замер. Его глаза, как шипы, впились в меня, потом опять в майора. В них читалось недоумение, подозрение, но ослушаться приказа он не мог.

— Так точно, товарищ майор! — козырнул он резко, отчетливо. Отдавая честь, он специально, демонстративно «ковырнул» меня своим взглядом — холодным, обещающим. Потом развернулся и зашагал прочь, отдавая приказы солдатам.

— Что теперь? — спросил майор, когда мы остались одни в коридоре. Он не смотрел на меня, глядя в стену. Голос был плоским, усталым. — Убьешь?

— Нет, — ответил я, подталкивая его вперед, в сторону небольшой комнатки, что-то типа кладовки. — Свяжу. Крепко. И закрою здесь. Пока освободишься, мы успеем свалить.

Я открыл дверь в тесное, пыльное помещение с запахом старой ветоши.

— А если головой подумаешь, то и погоню отправлять не станешь. Понял?

Он ничего не ответил, молча позволив затолкать себя в кладовку. Его плечи были ссутулены. Я быстро, крепко связал ему руки за спиной куском прочного кабеля, валявшегося на полу, заткнул рот обрывком ветоши. Его глаза в полумраке кладовки горели немой яростью. Я захлопнул дверь, подперев её снаружи шваброй.

Дальше всё пошло без задержек, и спустя пятнадцать минут из ворот военной части, мимо настороженных часовых, выезжал забитый трофеями Урал. В кузове, среди этого добра, сидели мои пацаны, молчаливые и сосредоточенные. Я занял место в кабине рядом с водителем. План, хоть и с поправками, удался.

Глава 12

Двигатель взвыл, надрываясь, преодолевая особенно глубокую колею. Черно-бурая жижа, пахнущая гнилой землей и мазутом, с хлюпающим чмоком шлепнулась в подкрылки, забрызгав и без того покрытое слоем грязи и слякоти боковое стекло кабины «Урала». Кабина вибрировала, как в лихорадке, передавая каждую кочку через сиденье прямо в позвоночник. Водила, молодой парень с усталым, но сосредоточенным лицом и сержантскими погонами на помятой, промасленной форме, резко, почти отчаянно дёрнул руль, вырывая многотонную махину из раскисшей хляби. Его руки в беспалых кожаных перчатках крепко сжимали баранку, костяшки побелели от напряжения. Он нервно посмотрел в заляпанное грязью боковое зеркало, потом на прыгающие стрелки приборов, вытер тыльной стороной ладони стекающий со лба пот, оставив темную полосу на лице.

— Давно служишь? — спросил я, делая попытку завязать разговор.

— Да уж дембельнуться должен был… — вздохнул сержант.

— Не пускают?

— Ага. Говорят приказ какой-то вышел, мол до тех пор пока новый призыв не придёт, нас домой не отправят.

— Ясно. А здесь как оказались?

— Как-как, по приказу. — покосившись на меня, пожал он плечами.

— Понятно. Ну а вообще как сейчас в армии?

— Армия… Да какая теперь армия? Связи нет, снабжения нет… Только слухи. Что генералы делят столицу, а по областям — кто во что горазд.

— Ну у вас-то я смотрю нормально всё? Капитан ваш молодцом, майор опять же?

Сержант замялся. Он потянулся к пачке сигарет «Прима», лежащей на потертом кожухе между сиденьями. Вытряхнул одну, сунул в рот, чиркнул зажигалкой. Яркая вспышка на мгновение осветила его напряженное лицо. Густой, едкий дым заполнил тесное пространство, смешиваясь с запахами солярки, пота и грязи.

— Капитан наш… Нормальный мужик, вроде. Раньше. А теперь… — Сержант понизил голос почти до шепота, хотя кроме нас в кабине никого не было. — Не пойму я его…

Я посмотрел на него, ожидая продолжения, но сержант замолчал.

Отъехав от части на несколько километров, миновав перекресток с заброшенной гаишной будкой и сломанным шлагбаумом, я попросил солдатика свернуть на разбитую, но менее людную объездную дорогу. Резкий поворот руля, пронзительный визг недокачанных покрышек по грязи, и «Урал», кренясь, нырнул в аллею полузасохших, кривых берез, скрываясь от чужих глаз.

Дальше ехали молча, обменявшись парой фраз лишь когда я попросил тормознуть возле профилактория. План был простой: отправить парней за машинами — благо недалеко, и дождавшись их, продолжить движение. Тишину нарушал только назойливый звон болтающихся бардачке ключей.

Выгрузились вместе с трофеями у угла здания, прямо возле забора. Про майора я уже и не думал. Даже если солдатик скажет, куда нас отвёз, и тот решит догнать — не успеет. К тому времени мы уже уедем отсюда.

Так и вышло.

— Патронов маловато… — когда уже на «базе» мы разбирали трофеи, прокомментировал Слава-солдат. Он вертелся рядом, нервно потирая руки — опоздал к выезду, теперь явно чувствовал себя лишним.

Среди кучи пустых ящиков, всего десяток калашей, пулемет, несколько гранат, да РПГ — несмотря на приказ майора, капитан явно пожадничал. С боекомплектом тоже не очень, видимо только то что недостреляли.

— На десять калашей всего пара магазинов полных наберется… — продолжал «грустить» Слава, ковыряя ботинком пыльный пол.

— Радуйся что хоть так, могли вообще в голым задом вернуться… — «отрезал» Миха, не отрываясь от чистки затвора.

— А я что, я радуюсь… — недовольно буркнул Солдат, отвернувшись.

Миха прав, но не совсем. Не с голым задом могли, а как Сосновский, или Виталик. При мысли о друге детства в груди появилось холодное чувство вины. Бросили. Даже не поинтересовались, куда его повезли. Больницы? Скорее морги работают исправнее. Если что и светит раненому — так это гангрена в переполненном коридоре.

Перебазировавшись в кабинет Виталика, привычно сунул вилку плитки в розетку. Вода была здесь же, в большом пятилитровом бидоне с ржавым ободком, кофе в жестяной банке из-под мармелада.

Плеснул воды в кастрюльку, поставил на плитку. В тишине кабинета шипение звучало оглушительно. В ожидании кипятка задумался. А может, ну его к черту? Забрать родителей, сесть в машину, и свалить из страны? Картинка мелькнула соблазнительно: дорога, тишина, безопасность…

Нет, — мысленно одернул себя. Не выйдет. Границы — ловушки. Если не с нашей стороны, то с другой точно. Да и куда? В восточную Европу? Там свой костер разгорается. Турция? Чужбина. Денег на пару месяцев хватит. А дальше — чужие стены, чужие законы, чужая война.

Да и не хочу я. Патриот? Звучит пошло. Но земля под ногами — своя. Дома и стены помогают… пусть и такие… неказистые…

Дождавшись, когда закипит вода, сыпанул в кастрюльку две ложки кофе. Горький пар ударил в нос. Поднялась шапка, слил через ситечко в большую кружку с облупившейся эмалью. Без сахара. Самое то, чтобы прогнать дурные мысли и усталость.

Так с горячей чашкой в руках вышел в «ангар». Картина ожидаемая, на перевернутой бочке — несколько бутылок нашей «паленки», банка тушенки вскрыта ножом, палка колбасы. И один