Бастард Александра. Том 2 - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

«И тем не менее, — продолжаю про себя, — получив весть о том, что Эвмен арестован, он всё же посылает за ним своего человека. Мол, если уж они такие олухи, то почему бы не разыграть их втёмную!»

Немая сцена от нашего появления прерывается носатым Антигеном.

— Кто ты такой? На каком основании…

Не даю ему закончить и выдаю громко, на всю мощь своих лёгких:

— Я, Геракл, старший сын и наследник Великого Александра!

Уж чем-чем, а голосом мое новое тело не обижено, и взрослый уверенный бас разносится по всей площади. Рефреном ему катится всё дальше и дальше удивлённый гул.

— Геракл, Геракл… сын Александра!

Нервно дернув головой на гул площади, Антиген вдруг презрительно скривил рот и вскинул на меня уничижительный взгляд.

— Что надо здесь сыну персидской шлюхи?

Толпа вокруг затихла, и все, кто слышал, уставились на меня, ожидая, чем я отвечу на прямое оскорбление.

Такого поворота я ожидал и, даже более того, именно к такой реакции и готовился. В наступившей на мгновение тишине трогаю пятками Атиллу, и тот делает два шага вперёд. Теперь Антиген прямо под моей правой рукой; он смотрит на меня с вызовом, мол, ну что ты пялишься на меня, щенок!

Я делал это тысячу раз, стоя на месте и на полном скаку. Делал уверенно и точно, без дрожи и тени сомнения! Вот только тогда я рубил лозу, а теперь передо мной стоял живой человек, и все инстинкты во мне встали на дыбы, блокируя сознание и наливая руки свинцом. В этот миг перед глазами всплыло лицо Экзарма и его слова — может, я всё-таки? Первый раз всегда непросто!

Да, то был великий соблазн — переложить на другого грязную работу, а самому остаться в «белых перчатках». Не скрою, очень хотелось так и поступить, но я знал, что надо всё сделать самому. Такой уж век, нельзя здесь по-другому! Уважать не будут, коли не сдюжишь! В эти века царь сам ведёт в атаку воинов, что называется, впереди всех на лихом коне, и на оскорбления тоже должен отвечать сам!

Тогда на слова массагета я покачал головой и вымученно улыбнулся.

— Спасибо, дружище, но я сам!

И вот он, момент, решающий всё! Смогу ли я быть таким, как они, или…!

«Никаких „или“! — подстёгиваю себя. — Тогда незачем было и начинать!»

Снизу на меня презрительно смотрит горбоносое лицо. Антиген готов к вызову. Он уверен, что я не посмею ничего сделать, ведь кругом тысячи его бойцов. Его руки сложены на груди, а губы кривятся в презрительной ухмылке.

Стиснув зубы до судороги, рычу на себя:

«Ну что же ты, давай! Отступать некуда!»

Выдохнув, с силой сжимаю веки, а руки заученно делают привычную работу. В один миг длинный клинок вылетает из ножен и с оттяжкой обрушивается на голову Антигена.

Крик боли разрывает уши, а жуткий запах крови врезается в ноздри. Аттила бешено вздымается на дыбы, а в моих распахнувшихся глазах — только скрюченное на земле тело и кроваво-красная лужа.

Я ещё в шоке и лишь краем глаза вижу, как Тевтам выхватил меч.

— Ах ты…! — Он было кинулся на меня, но острые копыта вздыбившегося Атиллы не дают ему подойти.

Тевтам отшатнулся, и в тот миг дротик, брошенный рукою Энея, пробил ему горло прямо над кромкой панциря.

Всё это пронеслось буквально за пару мгновений и для всех остальных выглядело совсем не так, как для меня. Для меня словно полжизни промелькнуло, а для толпы на площади — лишь краткий миг. Миг, в котором Антиген что-то выкрикнул, а я в ответ рубанул его мечом. Ещё один миг — и рядом с лежащим телом упал пронзённый дротиком Тевтам.

Всё, занавес!

С трудом справляюсь с Атиллой, а недовольный гул войска уже пошёл по площади. Быстро перестроиться с отчаянного горя на радость и предвкушение счастья легко, а вот обратно — уже труднее. Так уж устроена человеческая психика, особенно когда это происходит в течение нескольких минут.

Задние ряды аргираспидов, что не видели момента убийства, тревожно переспрашивают передних:

— Что там? Что случилось⁈

А те просто в шоке и не знают, как реагировать на произошедшее и что отвечать.

В этот момент Экзарм спрыгивает на землю и парой ударов рассекает путы, связывающие Эвмена. Растирая затекшие руки, грек вскидывает на меня вопросительный взгляд. Он старается держать лицо и не показывать, насколько он ошеломлён, но его вопросительный взгляд просто кричит: «И что дальше⁈»

Не отводя глаз, бросаю ему с максимальной уверенностью в голосе:

— Что за бардак у тебя творится, Эвмен! Царь в лагере, а никто не трубит построение. Разве так встречают законного царя⁈

Впиваюсь ему в лицо, ибо сейчас — момент истины! Признает Эвмен меня царем или нет! Я знаю, что грек принципиален до глупости и может выкинуть фортель. В этом — беда и ценность этого человека. Получив от него клятву верности, ты можешь быть уверен: он будет стоять на ней до конца!

Он поклялся Олимпиаде отстаивать интересы её внука, Александра IV, вот только та уже проиграла, и он это знает. К этому времени «эпирская ведьма» уже сдалась Кассандру, а войска Полиперхона разгромлены. До казни Олимпиады осталось несколько месяцев, и де-факто Эвмен может считать себя свободным от клятвы. Вопрос только — захочет ли⁈

Эвмен всё еще стоит неподвижно, и я читаю на его лице чудовищную внутреннюю борьбу. Желая решить её в свою пользу, бросаю в игру свой последний козырь.

Вскинув руку в светлеющее небо, я повышаю голос:

— Сейчас мой отец смотрит на тебя, Эвмен, и ждёт от тебя исполнения своей воли. Я — его посланник на земле! Я несу его слово и дело! Ты со мной⁈

Вижу, что призыв услышан, и взгляд Эвмена взметнулся к небесам. Его губы пробормотали что-то невнятное, а после он обернулся к своей палатке.

— Трубач! — Его взгляд выцепил прячущегося за шатром парня. — Чего спишь! Труби построение! Сам разве не видишь — царь в лагере!

Паренёк среагировал мгновенно и, приставив к губам длинную трубу, выдул из неё пронзительный и надрывный вой.

Глава 10

Сатрапия Персида, область Габиена, 15 марта 316 года до н. э.

Чуть меньше двух тысяч аргираспидов выстроены на центральной площади лагеря в один длинный прямоугольник. Я еду вдоль строя, и Аттила зло косится на крепких бородатых мужиков, поедающих меня глазами.

Всё,