Князь Барбашин 3 - Дмитрий Михайлович Родин

встречи двух русских эскадр, оказавшихся примерно в одном месте и в одно время, не произошло, что, впрочем, изначально и не планировалось, а потому никак не отразилось на их планах. Лонгин начал террор местной торговли, а Григорий готовился к возвращению домой, попутно внимательно изучая местную политику, благо нынче в селении от разного рода торговцев, прознавших про неизвестные корабли, бросивших якорь в уединённой рыбацкой деревушке, было просто не протолкнуться. Причём Гридя готов был головой поклясться, что минимум треть из них были вовсе не торговцами, а соглядатаями местных властей. И нисколько не удивился, когда узнал, что в селение прибыл надутый от важности чиновник из столицы со смешным именем Правата Кикин.

Своей поездкой чиновник был не слишком доволен. Он, конечно, не был ведущим вельможей при дворе, но кое какой вес всё же имел. И вот в тот момент, когда в окружении махараджи началась очередная война за влияние, его отправили сюда, во всеми богами забытую деревушку. И когда он вернётся, распределение сил может оказаться совсем другим, чем было в день его отъезда. Но и не выполнить волю господина он не мог. Вот и прибыл узнать, что нужно иноземцам в землях славного Караджаан Сунда и почему они не стремятся выказать своё почтение его достойному правителю Прабу Суравишеса Джаяперкоса? А определившись на месте, уже стребовать с них дары своему господину и подарки самому себе. Ведь сейчас, когда королевство несло от проклятого Демака одно поражение за другим, благосостояние сундских вельмож становилось всё хуже и хуже. Конечно, всё было вовсе не так плохо, как это смотрелось со стороны, всё же на суше сундская армия била демакцев от сражения к сражению, но вот на море победу праздновал враг. А основу благосостояния яванцев с древних времён составляла именно морская торговля.

Увы, с падением Маджапахита, именно Демак утвердился на Яве в качестве главной региональной державы. Но хуже всего, что своей религией он избрал ислам, поделив таким образом остров на две половины. На востоке индуистские королевства остались только в Пасуруане, Панарукане и Бламбангане. Теснимые мусульманскими войсками, они постепенно отступали в горные районы Восточной Явы, а также на соседний остров Бали.

На западе же острова индуистской была лишь Сунда. Это было довольно большое государство, занимавшее чуть ли не половину Явы и восточные земли соседней Суматры. Но полвека назад подвластный ей Чиребон отказался платить дань Паджаджарану и провозгласил себя независимым государством. Дальше — больше! Приняв со временем ислам, и тем самым навсегда отказавшись от веры предков, он в союзе с Демаком и вовсе пошёл войной на бывшего сюзерена, силой отняв у него порты Сунда-Келапа и Бантен. Не помог даже союз с португальцами, которые были разбиты вместе с сундским флотом в битве у Келапы. Таким образом Сунда внезапно лишилась больших территорий и всех своих главных портов на побережье. Однако Прабу Суравишеса не пал духом и продолжил готовить армию к новым сражениям. А поняв, что от португальцев большой помощи ему не будет, он принялся искать сильного союзника на стороне. Появление в пределах его державы неизвестных мореплавателей заставило его крепко задуматься. Когда твоя держава трещит по швам, всяк воспользуется возможностью откусить от неё свой кусок. А незваные гости как-то не спешили выказать ему свои почёт и уважение. Впрочем, спешно высланные на южное побережье острова шпионы донесли, что прибывшие моряки никак не проявляют себя и как враги Сунды, хотя, как и появившиеся когда-то так же из ниоткуда португальцы, с лёгкостью позволяли себе вмешиваться во внутренние дрязги, не испрашивая дозволения махараджи. Но всё же их поведение выглядело странным. Они не спешили торговать, скупая драгоценный перец, а занимались ремонтом своих кораблей и сельским хозяйством, высаживая в окрестностях этой богами забытой деревеньки какие-то невиданные ранее его людьми растения. Зачем они это делали, не понимал никто и поразмыслив, махараджа решил, что неплохо было бы узнать про приплывших несколько больше, чем слухи и донесения шпионов, для чего и послал в деревеньку пусть не самого важного, но пользующегося его доверием чиновника.

Григорию кидаться в омут дипломатии не хотелось от слова "совсем". Судя по той информации, что он собрал от торговцев и вождя, местное государство представляло из себя не единый монолит, а конгломерат княжеств, чьи правители лишь формально подчинялись местному великому князю. То есть любой договор с раджой ещё не означал, что своенравные вассалы выполнят его статьи. Но и игнорировать прибывшего чиновника тоже было нельзя. Мало ли как всё сложится дальше. Война — дело такое, неопределённое. Сегодня бьют тебя, а завтра уже бьёшь ты. И отказывая сейчас проигрывающему, завтра можно внезапно оказаться в противостоянии с победителем. К тому же, отвоёвывая утерянное назад, махараджа мог вполне "забыть" о чьих-то правах на престол, посадив там своего воеводу. То есть сделать так, как государь Василий Иванович поступил с Казанью.

Да и вообще складывающаяся ситуация была вполне на руку русичам. Ещё отправляя экспедицию в путь, князь особо упирал на то, чтобы при любой возможности она искала способы закрепиться в этих краях и желательно в каком-нибудь большом порту. Демак, особенно с учётом последних его попыток отбить Малакку у португальцев, явно не выглядел договороспособной стороной. А вот потерявшая свои приморские территории Сунда — дело совсем другое. Разумеется, сейчас Гридя вряд ли был способен оказать ей действенную помощь, но ведь скоро сюда пойдут десятки русских судов и почему бы для начала не заключить с местным царьком какой-нибудь "договор о намерениях", как часто любил говаривать князь? Мол, мы вам, а вы нам и как только, так сразу. И раз уж этот царёк сам вышел на связь, то ему и карты в руки.

Вот так, вместо того, чтобы поднять паруса и устремиться домой, Григорий и отправился в гости к правителю государства Сунда, сопровождаемый внушительной свитой, как и подобает послу великой Державы.

Сам махараджа в связи с последними событиями сейчас находился в городке Паджаджаране, неплохо укреплённом ещё его отцом, что делало его весьма удобным местом для безопасного пребывания государевой ставки. Правда, на привередливый взгляд гостей, городские укрепления были так себе и правильной осады с применением хорошего стенобойного наряда вряд ли бы выдержали. Но местные считали город более чем укреплённым. Что ж, им виднее. Зато сам Паджаджаран русичам понравился. Большой, светлый, со своеобразной архитектурой и довольно многолюдный. Однако же больше всего он запомнился тем, что в нём буквально всюду ощущалась исходящая от людей тревога и какая-то обречённость.