Князь Барбашин 3 - Дмитрий Михайлович Родин

— Слушаю, дон Дуарте, — Родриго уже был облачён в кирасу и весь горел в предвкушении скорого боя.

— Скажи, кому могут принадлежать эти суда. Я что-то не узнаю этих флагов.

— Ну, если это не кто-то из местных, то и в европейских портах они не частые гости. Хотя, погодите, сеньор!

Португальцы и русские, идя в галфвинд уходили от берега, постепенно сближаясь друг с другом и реющие над ними флаги иной раз раскрывались во всей красе.

— Санта Мария, — вскричал вдруг дон Родриго, поймав как раз такой момент и разглядев, наконец-то, чужой флаг. — Клянусь ранами христовыми, этот придворный недоносок теперь не отвертится от дуэли.

— Что за чёрт, сеньор?! — удивился Пояриш. Он хотел понять кто с ним дерётся, а вместо этого слушал о вызове какого-то бедняги на дуэль. Бедняги, так как дон Родриго был самым настоящим бретером и за его плечами было уже более полусотни дуэлей, с которых его противники в основном отправлялись прямиком на кладбище.

— Простите, дон Дуарте, это я об одном поручении, за которое на мою честь пало подозрение от самого короля. Конечно, я узнаю этот флаг, хоть он и вправду редок на морях.

— Ну и кто это?

— Поляки, сеньор. Красный флаг с белой рукой, сжимающей саблю. Подданные короля Сигизмунда.

— И союзники руа франков, — понимающе покивал головой дон Дуарте. — Теперь понятно, отчего они тут оказались. Видимо кто-то из франков им показал путь. Этим воронам не нравится наш успех. И им плевать, что папа подарил эти земли и воды нам. Что ж, надо преподать им должный урок. Как думаете, как скоро они пойдут на абордаж?

— Как только обездвижат нас. Пока мы способны встречать их пушечным залпом, они близко не сунутся.

— Что же, тогда попробуем приблизиться к ним сами, — кивнул своим мыслям дон Дуарте и вернулся к командованию боем.

Однако ситуация на море складывалась совсем не пользу португальцев. "Гридень", видимо имевший более чистый корпус и оттого более ходкий, вырвавшись вперёд, принялся быстро нагонять каравеллу. А сблизившись на достаточное (для его пушек) расстояние, принялся обстреливать её. Капитан "Сан-Жерониму" не стерпел подобного обращения со своим кораблём, особенно когда каравелла сотряслась от парочки попаданий и решительно переложил руль, выводя чужой корабль под бортовой залп. За что удостоился отчаянной брани от дона Пояриша, который первым понял, что произошло.

"Сан-Жерониму", изменив курс, несколько долгих минут, пока паруса вновь не выгнулись дугой, рыскал по ветру, потеряв ход. В результате залп его тяжёлых пушек пришёлся в кильватерный след шхуны, а приотставшие "Новик" и "Витязь" сумели достаточно приблизиться, чтобы открыть огонь. Совокупная огневая мощь трёх шхун намного превышала мощь "Сан-Жерониму", да к тому же они ещё и развили невиданную для португальцев скорострельность. Они просто ошеломили противника интенсивностью огня! На один залп "Сан-Жерониму" враг давал два, а то и три своих залпа. И вскоре количество стало переходить в качество. Так что к тому моменту, когда "Аргос" закончил разворот и двинулся на помощь избиваемой каравелле, дела у той стали плохи. Пояриш собственными глазами видел, как одно из ядер сбило грот и тот всей своей массой рухнул на шканцы, покрыв собой и палубу, и людей, словно саваном. Однако каравелла продолжала сражаться. А когда два её врага из трёх обратили своё "благосклонное" внимание на подходящий к месту боя "Аргос", капитан "Сан-Жерониму" даже воспрял духом. Но лишь затем, чтобы в бессильной ярости забарабанить по планширю. Уходящие к новому противнику корабли вовсе не бросили каравеллу и напоследок разрядились в её сторону полноценными бортовыми залпами. Под которыми "Сан-Жерониму" задрожал от носа до кормы. Причём стреляли они на этот раз не обычными ядрами, а двойными, скованными длинной цепью. Один такой подарочек упал недалеко от капитана, но перед этим он сумел натворить дел: порвал ванты и часть такелажа, отчего бизань-мачта, не выдержав давления ветра в парусах, с громким треском рухнула за борт, сковав "Сан-Жерониму" ход.

Это "Гридень" воспользовался тем, что время зарядки у португальцев было довольно долгим и, дождавшись очередного залпа, дерзко промчался мимо борта каравеллы, произведя по ней свой опустошающий залп.

На этом отчаянный капитан не остановился, а, оценив состояние противника, вновь переложил руль и, отсигналив на флагман о своём решении, ринулся на сближение. Нельзя сказать, что Гридя был доволен подобной инициативой подчинённого, но и отменять ничего не стал. А обрадованный капитан велел команде готовиться к абордажу.

— Смотри, Семён, — предупреждал он командира абордажной партии, — у них на борту от силы семь десятков. Коль поймёшь, что невмоготу, сигналь — пошлю парней на помощь. На "Новик" и "Витязь" не надейся — у них каракка основная цель. А там людишек под четыре сотни будет. Как бы ещё и нам им в помощь не пойти. Так что не храбрись там, как ты любишь.

— Понял, Фома, — в преддверии боя Семён начисто забывал про субординацию, каждый раз каясь за то после того, как горячка боя спадала. — Готовь парней к бою.

А пока они обсуждали возможные ситуации, боцмана и просто специально натренированные парни забросили кошки на борт каравеллы и, упираясь ногами в борт и палубные надстройки, принялись стягивать корабли, пока взобравшиеся на боевые марсы стрелки осыпали чужую палубу горячим свинцом.

Ну а когда суда с глухим стуком сошлись, Семён, взмахнув абордажной саблей, повёл своих людей в бой. Его бойцы, в стальных доспехах, с саблями в руках, стремительно ворвались на изрядно побитый бак, где быстро смяли неорганизованное сопротивление. Однако дальше всё пошло куда хуже. Уже на шканцах их ждал строй воинов, вооруженных щитами и мечами. И даже слитный залп из мушкетонов в упор не сумел разбить его. На палубе каравеллы вспыхнула яростная схватка. Семён, собрав вокруг себя отряд из самых обученных бойцов, попытался прорваться вдоль борта, но вскоре выстрелом аркебузы его ранило сначала руку, а затем в левое бедро. Обливаясь кровью, командир абордажников упал на залитую водой и кровью палубу, а попытавшсь подняться просто рухнул в беспамятстве. Из которого, впрочем, сам же и вынырнул. Сколько он провалялся, он не понял, но бой всё ещё продолжался. Быстро убывающий абордажный отряд все ещё удерживал пространство от бака до середины палубы. Но долго так продолжаться не могло. Его людей убивали и теснили, и рано или поздно бой грозил перекинуться на борт шхуны. А он лежал на палубе и ничего не мог поделать, из-за раздирающей