Клинок по имени Стикс - Blood_and_Tea

— Ну, это было не настолько страшно, — улыбнулась Лаула. — Скорее… странно. Я никогда не могу понять его до конца. Он слишком древний. Слишком чужой. И слишком…

— Сумасшедший, — фыркнул Светлый, осушая очередной бокал.

Тем временем, у игрового столика, за которым восседал Стикс, разгорелся конфликт. Оба Перста обернулись, чтобы посмотреть, во что выльется ругань, и сразу поняли, кто оказался в центре внимания.

Впрочем, Лаула даже вздохнула с облегчением. Она знала, что древний Темный не удержится от пакостей и была, в некоторой мере, рада их началу. Когда проблемы стоят прямо перед тобой, ты хотя бы знаешь, за что браться.

А мужчина, сидевший напротив Стикса, тем временем, вскочил.

— Ты, подонок, жульничал! — брызгал слюной он. — И провоцировал нас всех! И меня! Ублюдок!

— Тише, Саня, не ори, — улыбался ему в лицо расслабленный Темный. — Ты продул свои деньги и ножик. Тут такие правила: ставишь — проиграл — пошел к черту. И иди ка ты теперь к черту. А ножик сюда передай. Откуда он, говоришь? От прадеда?

— Ублюдок! Ничего в тебе святого! Так и знал, что вы, столичные, за хуже мусора нас держите!

— Саша, — один из товарищей мужчины попытался успокоить друга. — Пойдем уже.

— Да пошел ты! А ты! Ты ножом подавись!

И с этими словами, в сердцах, Саша быстро схватил нож и бросил в Темного.

Конечно, он не собирался никого ранить. И даже бросать так сильно нож не хотел. Но алкоголь и случай сделали свое дело, и остро отточенный клинок, без ножен, пролетел через весь игорный стол и вошел ровно в правый глаз продолжившего ухмыляться Стикса.

Впрочем, ухмылка очень быстро исчезла с его лица, когда он запрокинул голову назад. Лаула и Робаут вскочили, охрана игорного дома, как назло, куда-то запропастилась, а Саша, вместе со своими друзьями, казалось, остолбенел.

И в этой внезапной тишине раздраженный вздох Стикса был слышен очень отчетливо.

— Ненавижу тех, кто не умеет проигрывать, — зло сказал древнейший Темный, вытаскивая нож из глазницы и вставая. — Вот все должны быть спокойными и принимать, как есть, а такие как ты… Вы мне всегда все портили.

Он встал и неспешно, провожаемый ошарашенными взглядами, прошел вдоль стола. По пути он вытер кровь с ножа и… с лязгом откусил от него кусок. Потом еще один и еще, пока полностью, по рукоять, не съел весь клинок.

Но нет, он не съел его. Он его просто пережевал. А потом встал прямо напротив Саши.

— О, Свет, нет! — догадалась Лаула и бросилась вперед.

Но она опаздывала. А Стикс уже, с силой, выплюнул осколки в лицо мужчины!

Саша грохнулся на пол так, будто в него врезался автомобиль. Он закричал от боли и страха, хватаясь руками за изуродованное лицо, а невозмутимый Стикс, от которого теперь стали расступаться люди, встал над ним и резким движением вскрыл себе вены на руке. И стал поливать своей черной кровью раны мужчины, отчего кожа на его лице стала шипеть.

— Немедленно прекрати, Стикс! — кричала ему Лаула, и люди отшатывались, узнавая девушку, которую утром встречал Епископ.

— У нас разные понятия о веселье, — вздохнул Стикс, мгновенно залечивая рану на руке.

А потом люди закричали, осознав, что за ужас произвел в этом игорном доме древнейший Темный на свете.

Глава восьмая. Начало Ночи Ужаса

«Два года назад. Тюрьма при Церкви Бдительности — Второго Отделения Полиции Нарьян-Мара. Епископат Урал.»

Лаула считала себя очень сдержанной девушкой, большей частью следующей пути разума, а не эмоций. И она готова была хвалить себя сегодня за то, что сдержалась. Сдержалась и молчала, пока клетка самой глубокой камеры полиции Нарьян-Мара — столицы Урала, не закрылась перед лицом Стикса.

Немолодые сержанты, закрывавшие ее, сразу же отшатнулись. Они всю дорогу ждали, что Темный под конвоем устроит что-нибудь зверское. И их не слишком-то успокаивало усиление лучшей парой Перста и Клинка Урала, равно как и присутствие самой Лаулы — временного заместителя местного Епископа.

Как бы то ни было, Стикс тоже сдержался и ни на кого больше не нападал. И хотя выглядел древний Темный холодно и даже безразлично, Лаула, уже привыкшая к нему, решила, что сейчас Стикс как никогда прежде, за время их знакомства, раздражен.

— Прутья решетки серебряные, — постучал пальцем по металлу Робаут. — И идут не только здесь, но и по всей площади камеры. В таком состоянии он…

— Мало, — резко оборвала опытного Перста Лаула и приложила руки к серебру. — Я позабочусь.

Мольба, которую она использовала, называлась Обручем Гуаньинь. Эта формация Света становилась непробиваемой стеной, обжигающей любую Тьму, что касалась ее. Вполне базовый прием защиты для умелых Светлых.

Но Лаула влила туда столько чистейшего Света, что тюрьма Стикса засияла, подобно фонарю.

— Вы удивительны, — уважительно ахнул Робаут. — Уверен, через такую защиту Верна не смогла бы пробиться, даже если бы я снял печати.

— Благодарю, — устало ответила Лаула и посмотрела на Стикса. — А теперь, если позволите, я бы хотела поговорить со своим Клинком наедине.

Ее поняли точно, а благодаря устроенной демонстрации еще и быстро зауважали, так что уже через минуту звук шагов удаляющегося конвоя Стикса стих в коридорах подземной тюрьмы.

Стикс молчал, спокойно разглядывая свое узилище с лавки, к которой его приковывали стальные наручники. Он находился точно по центру камеры, так что его не задевал Свет охранной Мольбы Лаулы, но только в таком положении. Вздумай Темный приблизиться к решетке, и он начнет гореть.

Лаула, ожидаемо, не выдержала первой:

— Зачем ты это сделал?

— И ты спрашиваешь только сейчас, когда уже посадила меня на цепь? — «удивился» Стикс.

— Какова бы ни была причина, твой… проступок. Твой грех. Это… Слишком серьезно. Что бы ни было. Даже сейчас — этого мало для наказания.

Стикс вздохнул и дал себе мгновение собраться с мыслями. Лаула, недовольство которой диктовало ей условия, решила поторопить его:

— Прямо сейчас я думаю над тем, чтобы вернуть тебя в Анубис.

— Ты действительно думаешь запугать меня? — Стикс хмыкнул. — Это смешно. Я не боюсь.

— Тогда зачем ты ранил того мужчину, если не боишься? — Лаула взмахнула руками. — Ты — древнейший Темный. Стикс! Ты напал на обычного человека, которого сам же вынудил!

— Я не просил его нападать на меня, — возразил