Источник - Дмитрий Александрович Билик

сказать, что Саню не охраняли. Именно вокруг него и находилась львиная доля высокоранговых батареек, не считая личных секьюрити. Но напор, с которым действовали воины нежизни, казалось, ошеломил всех. Да и рубцы рубцами, однако, как я понял, подавляющее большинство тыловиков были рубежниками сугубо мирных направлений. Или чересчур уповали на хист. А тут нужен был опыт, решительность и скорость.

К чести телохранителей Печатника, именно такими они и оказались. Матерыми, суровыми, готовыми на все. Атака притормозила, перемалывая собравшихся вблизи Сани кощеев, а троица уже начала действовать. И действовать весьма успешно.

Я зажмурился от яркой вспышки, пригнулся от ощущения чего-то острого и тяжелого, появившегося в воздухе. Тогда как ближайших из неживых располовинило на две части, опалив окружающих резким выплеском промысла.

Вспыхнул и упал, трясясь, еще один из нападавших. Судя по телодвижениям, смертельно раненный, но пытавшийся удержать то подобие жизни, которое расходилось в его теле.

Споткнулся и упал другой, раскинув руки в стороны. Охрана Сани яростно буравила взглядами подступающий катаклизм, скрипела зубами от злобы и хиста, сводившего мышцы, и самим своим видом олицетворяло мужество с большой буквы. Вот только смотреть надо было не на них.

Печатник, который все еще продолжал держать над собой все нити, ведущие к остальным рубежником, побледнел за долю секунды. Его губы мелко задрожали, а в глазах явственнее всего читалась лишь одна эмоция — страх.

Я уже встречал такое. В моменты чего-то неминуемого, опасного для жизни, человек будто начинает видеть будущее. Ему подвластно что и как случится, хотя этого еще не произошло. У меня так было за секунду до того, как я попал в аварию. Перед глазами словно уже возникло ДТП, и я четко понимал куда я въеду и какие будут повреждения, хотя в этот самый момент моя нога только тянулась к тормозу.

Наверное, нечто подобное случилось сейчас и с Печатником. Хотя его телохранители и намеревались сопротивляться так долго, как только это будет возможно, Саня все уже понял. Не его последнее пророчество сбылось. Несмотря на ожесточенное сопротивление охраны, состоящей из отборных кощеев, неживые стали собираться вокруг них, как бешеный поток утыкается в невысокую преграду. На мгновение может показаться, что она устоит, но в следующую секунду бушующая вода разносит в щепки крохотный затор и рвется дальше.

Я не увидел, как все произошло. Будто бы неживые попросту сгрудились вокруг защищающихся, а затем все и случилось. Вместе с сильным вылеском промысла, который вылился из трех кощеев и одного опытного ведуна, словно разрушился уже известный мир. Потухло солнце, состоящее из сотни лучиков, связанных вместе. Рухнула защита, оплетающая каждого рубежника и связывающая его с остальными. Всего лишь со смертью одного единственного человека вдруг осиротело все воинство.

Дело было даже не столько в силе, неожиданно покинувшей меня, сколько в ощущении одиночества, которое захлестнуло каждого. Именно об этом я и раздумывал, когда впервые ощутил себя частью Цепи. Тогда воодушевление было невероятным, всеобъемлющим, таким же оказались эмоции и сейчас, только со знаком минус. Точно неведомый злодей выключил все, что некогда питало тебя, и ты остался в пустой комнате, без всякого намека на возможный просвет.

При всем при этом мне казалось, что я в относительном порядке. Да, жутко напуган, разобран, даже слегка приуныл. Однако могу довольно трезво оценивать ситуацию. Тогда как мои ивашки попросту повесили головы. Захоти неживые подойти сейчас и передавить их как слепых котят, у них бы это получилось без всяких напрягов.

Вот только засадный отряд, который выполнил сейчас главную функцию, переключился на второстепенные цели.

Именно тепер я понял, что совершенно не понимаю, как бороться с нежизнью. Потому что все, что они делали, не укладывалось у меня в голове в какую-то логичную и последовательную картину.

Что надо сделать после того, как ты отрубил главную голову гидре? Перебить остальные, чтобы умерло туловище. Однако вместо того, чтобы броситься на помощь своим братьям, которые почти всех перебили, или напасть на Морового, который теперь орал, что есть мочи, потому что по-другому дружинники не могли его услышать, неживые выбрали третий вариант.

Посреди творящегося кавардака это можно было бы назвать забавным, как некий странный обряд на свадьбе или пьяная борьба. Неживые подскакивали к командирам батареек, оглушали их и тащили в сторону, прочь от общей сутолоки. Я не сразу понял, в чем причина такого поведения, пока не увидел худого Трепова, который откуда-то со стороны стремительно приблизился к своим.

Я даже не понял, как он выбрался из плотного окружения нашего ударного кулака. И только с запозданием осознал, что же именно случилось. Царь царей пожертвовал теми двумя десятками кощеев, с которыми еще не так давно вышел к кромке леса. Пал, теперь уже окончательно, Ткач, не виднелся и Илия, явно лежа под ногами воинства, разве что в отдалении шла какая-то непонятная возня, финал которой был вполне предсказуем.

А Царь царей попросту бросил своих воинов, отступил в лес, обошел стороной сражающихся и появился с другой стороны. Аккурат туда, куда ему и поставляли теперь бесчувственных кощеев. И тогда я все понял. Еще прежде, чем жрец нежизни коснулся первого из плененных.

Не стоило вообще брать сюда тех, кто оказался осквернен Осколками. Даже в качестве батареек. Возможно, нужно было бросить клич тверским, да что там, и кощеям из Суоми. Наверное, необходимо бы…

Сотни «надо было» пронеслись у меня в голове за тот краткий миг, пока сухая рука в ободранном и грязном костюме потянулась к бесчувственному кощею. И тот не только открыл глаза, а поднялся. Как проснувшийся от долгого сна воин, как воспрявший духом боец, как новый слуга Царя царей.

У меня редко случались озарения в сфере прогнозирования. Наверное, потому я никогда и не делал ставок на спорт. С моим русским азартом и невероятным еврейским везением подобное казалось просто бессмысленным.

Однако сейчас я понял, что именно произойдет. Или уже произошло, но мы еще не осознали этого. Выборг, а может, и все Новгородское княжество — проиграло. Мы не просто не одолели врага, а собственными руками сделали его сильнее. Взамен убитых воинов привели к нему новых, до которых Царь царей прежде не мог добраться.

Моровой бесновался и что-то кричал с помощью своей волшебной луженой глотки дружинникам. Те, как медленная и неповоротливая машина, разворачивались, чтобы вернуться и защитить тех, кого еще можно было защитить. Более того, у подавляющего большинства рубежников в глазах читалась искренняя растерянность, которая так и не прошла с момента смерти Печатника и разрушения Цепи.