Немезида ночного ангела - Брент Уикс

что в них были задействованы люди вроде тебя и Кайлара, от которых она ждала предсказуемых и логичных поступков, – однако каким-то немыслимым образом Аяйя смогла все разыграть так, что катастрофичный провал операции, которую она возглавляла, ничуть не подпортил ее карьеру. Это удивительно. Да, она была готова одномоментно погубить тысячу сто восемьдесят четыре человека и поспособствовать гибели еще большего числа, но, если честно? План-то был хороший! – Увидев выражение лица Ви, сестра Ариэль быстро прибавила: – То есть для бездушной карги с напрочь отказавшим моральным компасом и полным отсутствием какой-либо порядочности.

Но Ви уже ушла мыслями в себя. Ее голос звучал едва громче шепота:

– Я думала, что спасаю их. Я думала, что спасаю Кайлара и Кейдана. А вы говорите, что… – Теперь она все отчетливо поняла. – Я думала, что мы обведем Кайлара вокруг пальца, что он – тайный «дурак» нашего ограбления. Что он должен увидеть все кусочки мозаики, сложить их в неверную картинку и совершить именно ту ошибку, которая нужна нам. Но «дураком» был не только Кайлар. На эту роль назначили и меня. Меня тоже обвели вокруг пальца. Они знали, что только я смогу обмануть Кайлара… что никого другого он даже близко к себе не подпустит. Только я могла так успешно предать его. И я сделала ровно то, что они хотели.

– Не считай это недостатком, дитя. Ты доверилась своим сестрам, которые клялись тебя защищать. Нельзя назвать дураком того, кого одурачила его семья. Зато тех, кто предал тебя, точно можно назвать предательницами.

– Предательницами, которые считали, что спасают Часовню, – горько ответила Ви. Означало ли это, что сестры на самом деле никого не предали, а просто поступили так, как было нужно?

– Возможно, они ее в самом деле спасли. И тем не менее они остаются предательницами. Они предали Кайлара, нарушили свои клятвы и предали тебя.

– Да? А если мы созовем всех сестер на еще одно заседание и раскроем всю правду, что они тогда скажут? Осудят Аяйю и остальных, или решат, что группа поступила правильно? Поморщившись, заявят, что война слишком уж страшна, и ради того, чтобы ее избежать, можно пожертвовать парочкой жизней? Они ведь уже, считайте, так сказали, когда согласились выдать меня, правда?

Ариэль выглядела уставшей и измученной.

– Здесь все проявили себя не с самой лучшей стороны, Виридиана. Многим сестрам это голосование будет до конца жизни сниться в кошмарах.

– Получается, только этим Часовня и отличается от улиц? – горько спросила Ви. – Все любой ценой прикрывают свои задницы, но когда это делают сестры, их потом мучает совесть? И все? Тоже мне разница. Я была о Сестринстве лучшего мнения и была готова умереть за него; но мне что-то не хочется умирать за то, каким оно оказалось на самом деле.

Сестра Ариэль испустила тяжкий вздох. Следующие, осторожно подобранные слова, явно дались ей тяжело:

– Наверное… наверное, ты и не должна этого хотеть, – сказала она. – Наверное, порой случается так, что организации, в которые мы верили всю нашу жизнь, превращаются в нечто иное. Когда ради хорошего дела необходимо совершить злодеяние, закономерно возникает вопрос: в самом ли деле мы спасаем добро и останавливаем зло, или мы попросту меняем их местами? Я служу Часовне по той причине, что Сестринство часто и повсеместно творит добро. Если оно перестает творить добро часто и повсеместно, тогда я рискую оказаться в услужении у организации, недостойной моей преданности.

– Может быть, сестры правы, – опустошенно сказала Ви. – Я – пустое место. По сравнению с тем добром, которое Часовня делает по всему миру, я – незаметная строчка в общем балансе. Один дебит среди тысяч кредитов. Слишком маленькая, чтобы что-то значить.

– Так считает сестра Аяйя. Другие могут с ней согласиться, кто-то охотно, а кто-то нет. Я же не согласна вовсе. И буду открыто заявлять об этом, пока меня не остановят.

– Пока?.. Вы же… Вы же не думаете, что они попробуют убить и вас? – вскинулась Ви.

– Сомневаюсь, что сестры сразу же передадут меня алитэрцам. Хотя могут. Они могут сказать, что это я руководила тобой и была идейным вдохновителем заговора. Возможно, императрица воспримет это как примирительный жест. Возможно, сестры прямо сейчас обсуждают, стоит им так поступить или нет. Но даже если они этого не сделают, рано или поздно им придется меня убить. Они знают, что мною невозможно управлять, и знают, что я не стану держать язык за зубами. Поэтому, в не столь отдаленном будущем я, скорее всего, присоединюсь к тебе.

Даже эти слова сестра Ариэль произнесла хладнокровно. Как будто ее собственная жизнь была для Часовни просто очередной проблемой – причем проблемой с очевидным решением.

Но охватившая Ви скорбь вдруг загустела и превратилась в ярость.

– Выходит, Кайлар спас тысячи людей, обрек себя этим на страшные мучения, но женщина, которая его подставила, получит медаль? И несмотря на то что я помешала почти всем ее замыслам, она все равно победит?

– Казалось бы, так и есть, да? Однако древние говорили, что те, кто совершают насилие над другими, совершают его над собственной душой, и…

– Мне плевать, что они говорили! – Ви, разозленная, вскочила. – Она виновата во всем, что случилось и… что? Мои «старшие сестры» знали о ее планах и даже пальцем не пошевелили, чтобы остановить? Помогали ей? Какие же они куски дерь… – Ви осеклась. – Отбросы. Какие же они отбросы.

– Виридиана, – резко одернула ее Ариэль. – Сестра обязана следить за своим языком.

– Я же исправилась… Серьезно, по-вашему, это сейчас важно?

– Следить за своим языком – значит, подбирать слова, подходящие ситуации. И те сестры – настоящие куски дерьма.

Ариэль ругалась редко, и Ви поняла – старшая сестра хочет показать, что она на ее стороне. Ви мимолетно улыбнулась. Но огонек радости очень быстро угас в ней.

– Как жаль, что я не поняла всего этого раньше, – сказала сестра Ариэль. – Возможно, я смогла бы вовремя прийти на помощь, спасти тебя… и остановить их.

– Они уже проголосовали. Решили, что будут делать дальше. Вы говорили, что верность Сестринству для вас превыше всего.

– О да, так и есть! Так и есть. – Вдруг сестру Ариэль осенила какая-то мысль. – Кто более предан делу: та, кто стоит в стороне и подбадривает сестер, бодро марширующих по дороге в ад, или же та, кто кричит: «Остановитесь!» и преграждает им путь, даже если сестры злятся на нее, осуждают, топчут и продолжают идти дальше? Мне кажется, что последняя демонстрирует более правильную форму преданности. Мне кажется, в этом проявляется любовь.

Последнее слово пронзило