Немезида ночного ангела - Брент Уикс

чертами индивидуальности, которые я порой ошибочно принимаю за личность. Он служит мне согласно принципам, заложенным его создателем. Не более того. Ка'кари – хороший инструмент, но он не друг.

– Мы добрались до того места, где я начал путешествие на юг, правильно? Давай вырежем эту часть почти полностью. Никому не нравятся описания путешествий. Они скучные.

~– Ты про ту скучную часть, где ты подружился с росомахой и сразился с бритвоклювами?~

Не понимаю, смеется он надо мной или просто констатирует факты. Скорее всего, я снова приписываю ему излишнюю индивидуальность.

– Ладно, упомяни их мимоходом, но все остальное пропусти. Для дальнейшей истории это неважно.

Итак, мы продолжаем. Заметаем мои следы.

Я не могу подправить все. И не правлю. Некоторые фрагменты я уже редактировал дважды, в разное время. Другие не могу перечитать и единожды, просто не вынесу этого. Важно лишь то, что ты не сможешь меня найти, Ви. Прости. Теперь тебя надо звать Виридиана, да?

Наверное, я больше не знаю, как тебя называть. Я не знаю, кто ты. Знаю только, что под самый конец ты пыталась. Пыталась меня остановить. Твоим сестрам это вряд ли понравилось.

Ты не успела, но ты сделала все, что могла. В этой истории почти появилась героиня. И появилась бы, если б я хоть немного помедлил. Тогда ты бы всех спасла.

Наверное, мне следовало переписать все главы с тобой, раз уж я решил отправить этот дневник тебе. Но я слишком устал. Во мне не осталось ни капли стыда.

– Ты ведь знаешь, в чем проблема, да? – спрашиваю я у ка'кари через несколько дней, продолжая путь верхом на коне.

Он не отвечает. Я положил его в карман, чтобы он не видел, куда мы едем, и теперь просто касаюсь его пальцем, когда хочу поговорить. Я точно не знаю, сколько ка'кари вообще может видеть или слышать, но сейчас, чем меньше он знает, тем лучше.

– Я – воплощение Справедливости, но я же сделал справедливость невозможной. Я заслуживаю смерти, но если воздам себе по заслугам, то кто-то другой умрет вместо меня, а я все равно воскресну.

Мне вспоминаются те немногочисленные люди, которых может постигнуть эта участь. Я точно не знаю, как магия выбирает того, кто погибнет вместо меня. Ка'кари не желает этого говорить. Но я знаю, что этот человек должен быть связан со мной узами любви. Моей любви к нему? Его любви ко мне? Обоюдной? Понятия не имею. Как бы там ни было, если я умру, умрет кто-то, кого я люблю, а я сам вернусь. В этом у меня нет выбора. Он был лишь в самый первый раз, когда я не знал, что выбираю.

Если я убью себя, кто погибнет на этот раз? Ви? Может быть, Дарзо, ушедший неизвестно куда, лишенный собственного бессмертия. Может быть, граф Дрейк или Илена Дрейк. Разве я не отнял у них уже достаточно? Может быть, Ули? Интересно, как она сейчас. Интересно, не пойдет ли мое убийственное проклятье дальше.

Связывает ли любовь меня с Мамочкой К? И, раз уж мы заговорили об этом, когда магия находит эту связь, как она действует дальше? Может ли человек отказаться умирать за меня? Или, если это маг, может ли он предотвратить свою гибель?

Пока что это неважно. Магия работает. Я видел, как она убивала. Это не должно повториться. Убить кого-то другого за мои преступления – значит, совершить нечто противоположное справедливости. Этого нельзя даже допускать.

Однако столь же недопустимо, столь же несправедливо, позволить убийце уйти ото всякого наказания.

На штормоходе, когда наши пути пересеклись в последний раз, королева Джайр кое-что прошептала мне в ухо. Предвидя, что я сделаю, она сказала: «Я знаю, что тебя ничто не остановит. Я знаю, что ты еще понадобишься миру. Но мне плевать на мир. Я знаю, что ты будешь мучить самого себя, но этого недостаточно. Ты не умрешь, и я буду молиться, чтобы ты испытал все возможные мучения за то, что совершил, и за то, что совершишь. Я лишь желаю, чтобы ты вечно горел в геенне огненной. И даже это наказание будет для тебя слишком коротким».

Дориан предупреждал меня еще в Эленее. Говорил, что не пытается изменить мой путь, что не может этого сделать. Он хотел, чтобы я знал: когда будущее останется неизменным, виноват в этом буду только я.

Он спросил меня: «Кто судит ночного ангела?»

Казалось бы, я, будучи ночным ангелом, должен многое знать о справедливости. Но я не знаю о ней почти ничего. Знаю только это. Для угнетенных справедливость желанна. Для страдающих и невинных справедливость прекрасна. Для всех остальных, в том числе и для меня, справедливость ужасна. И я знаю, чего заслуживаю.

Поэтому теперь я направляюсь к моему грубо скроенному подобию справедливости. Направляюсь в ад.

Это не так просто, как тебе кажется. Мне пришлось найти кузнеца, каменщика и умелого мага, готового зачаровать книгу без лишних вопросов. Впрочем, черный ка'кари – отличный помощник, когда готовишь кому-то ад… во всех смыслах, если задуматься.

Когда мы прибываем в нужное место, я оставляю седло и сбрую на коне, чтобы защитить его от бритвоклювов. Здесь, среди деревьев, они на него не нападут, но один или два могут налететь, когда он поскачет обратно. Я вешаю ему на морду тяжелый мешок с кормом. Коновод, который мне его продал, сказал, что этот конь хорошо ориентируется на местности и всегда найдет дорогу домой.

Прикрыв глаза ладонью, я запрокидываю голову и смотрю на скалу. Не стану ее описывать, иначе ты легко найдешь это место, но пейзаж здесь очень красивый. Почти фантастический.

Я вытаскиваю ка'кари и прикрываю его второй ладонью. Не знаю, как работает его восприятие, но мне нужно, чтобы он видел как можно меньше.

Я показываю ему содержимое седельных сумок, где поверх всего остального лежит зачарованная книжица – мой дневник. Сумки накрываются клапаном. Оказавшись внутри, ка'кари не будет знать, куда поскачет конь, поэтому не сможет указать дорогу к этому месту.

Закинув на плечо мотки веревок и взяв в руку железный посох, я говорю:

– Запомни это место. В сумки тебе придется возвращаться самому. Ты сказал, что сможешь это сделать, верно?

~– Сказал. Смогу.~

Наверное, я нервничаю, раз заставляю ка'кари повторяться. Снова убираю его.

Весь день я иду в гору. Выбираю такой маршрут, чтобы никто не мог меня выследить. Прости еще раз за то, что не рассказываю тебе больше. Я напуган и, кажется, подспудно пытаюсь