Янтарная гавань - Виолетта Орлова

на кого не нападал; жандармы уже ждали у гнездима. Потом они накинулись на Артура, жестоко избили его и отняли нож, который был в кармане его плаща. Затем нас отправили в жандармерию, не объяснив толком причин для задержания, кроме того, что у нас отсутствовали пропуска. Что касается кражи ложек – так это полная бессмыслица, которая не доказана. Впрочем, и все прочие обвинения надуманы. Вы видите этот нож и сразу полагаете, будто его использовали в качестве оружия. А между тем, мы пользовались им для приготовления пищи в походе! Это может подтвердить и Тин; когда, разумеется, он поправится.

– Вы сказали, у него была редкая форма лихорадки? – недоверчиво протянул прокурор.

– Да, так сказала врач, которая путешествовала с нами на одном корабле.

– Но позвольте, прославленные врачи больницы имени Короедникова искренне убеждены, что у мальчика серьезная форма психического расстройства! Ему делают уколы и постоянно дают снотворное, и только теперь, благодаря их стараниям, бедняга начал приходить в себя! Откуда у вас сведения о том, что Тин Треймли был болен лихорадкой?

Диана молчала, не зная, что сказать. Вдруг в зале раздался чей-то звонкий голос:

– Это я поставила ему такой диагноз!

Со своего места поднялась миниатюрная блондинка с ужасно растрепанной копной волос.

– Мое имя Фикуция Бей, и я тоже готова дать показания!

В зале вновь ахнули, поскольку дело принимало неожиданный оборот. Казалось, решительно все обстоятельства собрались на стороне подсудимого. Удача сопутствовала ему; многие его поддерживали, а те факты, на которых строилось обвинение, разлетались как дым. Присяжные были целиком и полностью на стороне благообразного юноши, тем более после дальнейших показаний свидетелей.

Сперва выступили господа Фуки, которые подтвердили слова сына, добавив от себя также, что подсудимый является законопослушным и добропорядочным. Потом было свидетельство Дейры Миноуг, которая специально по случаю судебного разбирательства прилетела в Беру на своем единороге. Артур не ожидал, что строгая директриса будет на его стороне. Ему думалось, что злопамятная женщина вряд ли простит его.

Однако он напрасно так считал. Дейра, конечно, могла сколько угодно обвинять его в глубине своей души, но публично она заявила совсем другое.

– Этот мальчик, – начала она высоким строгим голосом, – один из лучших моих учеников. Он – прирожденный всадник! Целый год я наблюдала за его успехами, и могу с абсолютной твердостью заявить – молодой человек отличается самыми хорошими качествами; он скромен, трудолюбив, честен и вежлив. Ни один учитель не жаловался на него. Признаюсь, у нас были с ним некоторые разногласия, в один момент мальчик действительно ушел из школы. Но здесь я хотела бы пояснить – о своем уходе он предупредил меня заранее, как сделал бы любой другой порядочный человек на его месте. Я, конечно, не была осведомлена о других учениках; это явилось для меня неприятным сюрпризом, особенно когда я стала получать от родителей письма по голубиной почте. Я действительно считаю, что остальные школьники должны были бы уведомить о своем поступке, так как в противном случае они просто подставили меня. Да, Даниел, я никогда не ждала от тебя такой подлости, – последнюю фразу директриса произнесла нарочито печальным голосом и посмотрела в упор на несчастного Даниела Фука, который тут же густо покраснел, подобно переспелому помидору. – Но со своими учениками я бы предпочла разобраться самостоятельно. Сейчас же мы судим одного из них, и я бы хотела сконцентрироваться на деле, – добавила женщина.

– Госпожа Дейра Миноуг, вы желаете принять школьников обратно, несмотря на то, что они, не сказав никому, покинули Троссард-Холл? – вмешался вдруг адвокат, который до сей поры вел себя тихо и не задавал никаких вопросов, что, кстати, выглядело немного странным. Впрочем, беруанцы были уверены, что у господина Феликса Никтоя имеется своя тактика, которой он предпочитает придерживаться. Дейра с легким оттенком презрения покосилась на мужчину.

– Конечно, я возьму их обратно. Если, разумеется, родители не будут против. Я найду способ наказать их за произвол, но лишать свою школу настоящих талантов мне, откровенно говоря, совсем не хочется.

– Моего клиента вы тоже готовы будете принять обратно? – уточнил адвокат.

– Разумеется. И его – даже в первую очередь.

– Но позвольте, – вмешался дотошный прокурор, который не собирался во всем соглашаться с достопочтенной Дейрой. – Ваши ученики добровольно сбегают из школы, а вы, мало того, что не уследили за ними, так еще и готовы простить их и принять обратно? Не вижу логики в ваших решениях. Вы несете ответственность за детей перед родителями и не должны проявлять подобную, на мой взгляд, небрежность. Как вы это объясните?

Дейра строго посмотрела на прокурора из-под своих красных очков.

– Согласно беруанскому законодательству, я несу ответственность лишь за тех учеников, которые находятся на территории моего учебного заведения.

– Совершенно верно, – насмешливо поддакнул ей господин Правдинс.

Дейра небрежно повела плечами.

– Но ученики, о которых идет речь, ушли с территории Троссард-Холла, следовательно, ответственности за них я уже не несу. Вы же знаете закон, господин Правдинс. И да, я готова принять Артура обратно, поскольку я убеждена в его полной невиновности.

Здесь Дейра Миноуг замолчала, равно как и обвинитель. Директриса занимала важное положение в беруанском обществе, которое, к слову, было на порядок выше, чем у господина Треймли. Так что ее слова без преувеличений имели вес, и если уж она действительно искренне была убеждена в полной невиновности подсудимого, то, стало быть, так оно и было. Ровно таким образом размышляли зрители; подобные же мысли витали в голове присяжных заседателей, когда они с алчным любопытством вглядывались в тонкие и благородные черты лица юноши, сидевшего напротив них. В свете показаний Дейры и сам подсудимый стал казаться им скромным, вежливым, рассудительным, да и вообще порядочным человеком. Его армутские корни были начисто позабыты легкомысленными людьми, которые умели видеть происходящее только таким образом, каким его представила авторитетная директриса. Если бы им показали тарелку с короедами, и король сказал бы, что там лежат жуки-дровосеки, они бы, несомненно, поверили.

В целом, это было на руку Артуру, ибо в какой-то момент стало казаться, что все, абсолютно все находятся на его стороне. Свидетели каждый на свой лад превозносили его добродетели, а зрители все более склонялись к немедленному оправданию подсудимого.

Правда, потом настало время опасного свидетеля. Его можно было назвать прокурорским, ибо он выступал за немедленное осуждение юноши. Этим человеком являлся Дорон Треймли. Мужчина медленно и тяжело поднялся на сцену; казалось, невысокий подъем представляет для него сильное затруднение. Отец Тина был бледен и мрачен, согнутые плечи и заострившиеся черты лица добавляли ему сходства