Психомодератор. Книга 1. Разделение - Никита Андреевич Борисов

законам физики — законам, переписанным силой воли. Персона его оставалась в полутени, но даже так было заметно его удивительное совершенство — словно скульптор потратил столетия, вытачивая каждую черту до идеальных пропорций, лишённых малейшего изъяна живого человека.

— Добро пожаловать в мою обсерваторию, — голос его звучал мелодично и в то же время механически точно, как безупречно настроенный инструмент, каждый обертон которого выверен до последней частоты. — Психомодератор София и её юная ученица. Я ожидал вас... несколько позже. Любопытно, какие изъяны в моей защите позволили вам проникнуть так быстро?

София сделала шаг вперёд, её рука плавно очертила в воздухе защитный символ — почти незаметное, но профессиональное движение, которое оставляло за собой тончайший след пси-энергии.

— Локтингейл, полагаю? Создатель этой психоконструкции? — в её вопросе сквозила уверенность, смешанная с настороженностью.

Тень улыбки скользнула по губам мужчины, но не затронула глаз — они оставались неподвижными и холодными, как у фарфоровой куклы, имитирующей человека.

— Локтингейл... Да, можете называть меня так. — Он сделал элегантный жест рукой, в котором сквозило нечто, напоминающее о классической эпохе. — Позвольте проводить вас в библиотеку. Думаю, нам есть о чём побеседовать, раз уж вы преодолели все препятствия, чтобы оказаться здесь.

Одна из стен зала плавно растворилась, открывая проход в другое пространство — не разъехалась, не исчезла, а именно растворилась, как кристалл соли в тёплой воде. Локтингейл двинулся туда, не оглядываясь, словно был абсолютно уверен, что они последуют за ним — и в этой уверенности читалось не высокомерие, а математический расчёт.

София и Аврора обменялись быстрыми взглядами. Психомодератор еле заметно кивнула — они продолжат игру, изучая противника, прощупывая его защиту изнутри.

Библиотека оказалась огромным шестиугольным залом, напоминающим соты исполинского улья. Оно выглядело немного иначе их привычного места прибывания. Пространство было наполнено цифровыми билбордами — мерцающими экранами, на каждом из которых текст и изображения сменяли друг друга с гипнотической регулярностью, создавая впечатление живой пульсирующей системы. По центру располагался стол в форме совершенного круга, окружённый тремя креслами, словно ожидавшими именно их.

— Прошу, — Локтингейл указал на кресла с изяществом хозяина, принимающего почётных гостей. — В нашем мире информация давно преодолела физические ограничения бумаги. Все знания человечества циркулируют в цифровом потоке, доступные мгновенно, без архаичных посредников. Разве это не завораживает? Мысль, освобождённая от материи, чистая квинтэссенция познания.

Аврора осторожно присела, не спуская глаз с хозяина обсерватории. Было что-то неуловимо знакомое в его движениях, в том, как он склонял голову... что-то, вызывающее смутные воспоминания, которые никак не удавалось выхватить из глубин памяти.

— Впечатляющая конструкция, — заметила София, аккуратно устраиваясь в кресле, её пальцы невзначай коснулись подлокотника, оставляя микроскопическую метку анализа психоактивности. — Особенно для того, кто, судя по всему, не закончил официального обучения в Институте Психомодерации. Такой контроль над нейропсихической материей требует десятилетий дисциплинированных тренировок.

— Официальное образование... — Локтингейл сделал пренебрежительный жест, в котором промелькнуло что-то почти человеческое, — часто становится оковами для истинного потенциала разума. Оно ограничивает, стандартизирует, втискивает сознание в предопределённые рамки. Я стремился к нему, как и большинство глупцов, гонимый желанием что-то доказать себе и окружающим. Но потом обнаружил иной путь — путь, на котором скрытые техники позволяют достичь большего могущества, чем любой диплом. Ведь разве не доказательство их эффективности — то, что я способен удерживать в своей конструкции двух высших психомодераторов с полным официальным образованием?

Аврора наблюдала, как свет от экранов отражается в его глазах, не придавая им живого блеска. Было что-то глубоко тревожащее в этой неестественной безмятежности его взгляда — как будто за идеальным фасадом скрывалась пустота там, где должна быть душа.

— Однако без структуры и дисциплины, которые даёт официальное образование, разум легко может сбиться с пути, — мягко возразила София, голос её был наполнен профессиональной заботой. — Особенно когда дело касается таких мощных инструментов как психомодерация. Главное для нас — целостность сознания и непричинение вреда. А методы, которые вы используете... они искажают естественный баланс психики, разрушают гармонию внутреннего мира человека.

Локтингейл повернулся к ней, и на долю секунды Авроре показалось, что в его глазах промелькнуло что-то похожее на эмоцию — быстрая искра раздражения, тут же погашенная слоями ледяного контроля.

— Гармония? — переспросил он, и в его голосе зазвучала странная нота — словно дальний отзвук давно подавленной страсти. — Позвольте не согласиться, уважаемая София. Именно эмоции наносят наибольший вред человеческому сознанию. Страх парализует разум, гнев ослепляет его, любовь искажает восприятие реальности. Они как вирусы, заражающие логику, разъедающие основы рационального мышления. Я лишь предлагаю путь освобождения от этого извечного тиранства чувств.

Он сделал едва заметный жест рукой, и один из экранов засветился ярче, демонстрируя график мозговой активности — идеально сбалансированный, без единого эмоционального всплеска.

— Взгляните, — продолжил Локтингейл с интонацией учителя, объясняющего очевидное, — совершенная модель функционирования человеческого разума. Без ненужных колебаний, без иррациональных решений, без... боли. Разве это не то, к чему в глубине души стремится каждый из нас?

София покачала головой, её взгляд сочетал профессиональную твёрдость и человеческое сострадание.

— Эмоции — это не слабость, Локтингейл. Они — наша сила и благо, данное нам эволюцией не случайно, — произнесла она, каждое слово звучало как камертон истины в искажённом пространстве библиотеки. — Это не просто реликт прошлого, а тончайший инструмент познания мира и себя. Сопереживание, радость, даже печаль — они соединяют нас с другими людьми, с самой сутью бытия.

— Расскажите мне, психомодератор, — произнёс он с отточенной вежливостью, в которой проскальзывала едва уловимая нотка вызова, — вы действительно верите, что эмоции — благо для человечества?

София выпрямилась в кресле, и золотистая аура её профессиональной личины на мгновение стала ярче — признак активации высшего уровня защиты.

— Эмоции — неотъемлемая часть человеческого опыта, — ответила она спокойно, но в её голосе звучала непоколебимая убеждённость. — Они служат важной эволюционной цели, направляют наши действия, помогают принимать решения, сближают людей. Без эмоций не было бы искусства, музыки, поэзии — всего того, что возвышает человека над простым биологическим существованием.

— И разделяют их, — добавил Локтингейл, его пальцы вычертили в воздухе сложную фигуру, и пространство вокруг будто сгустилось. — Ввергают в хаос, затуманивают ясность мышления, заставляют принимать иррациональные решения. Разве не в этом причина существования вашей профессии? Исправлять ущерб, нанесённый неконтролируемыми эмоциями?

Аврора почувствовала, как по личине пробежал холодок. Что-то в интонациях Локтингейла, в