Шарлатан - Квинтус Номен

обеспечения деревни водопроводом резко притормозило. И резко стимулировало народ на усиленное валенковаляние: на один дом кирпича для фундамента нужно было около двадцати кубов, а в кирпичной яме для выжигания такого объема еще и угля требовалось немало. На худой конец, торфоугольных брикетов — их приобрести было проще, но все равно на одну закладку ямы (то есть на двадцать тысяч кирпичей) нужно было еще купить и брикетов этих почти двадцать кубов…

И покупали, потом еще платили возчикам, которые брикеты привозили со станции Ворсма, а покупали их в Павлово: туда приходили баржи доставлявшие торфяные брикеты откуда-то из Рязанской, что ли, области — и в там они были заметно дешевле, чем в самой Ворсме на дровяном складе, а из Павлово до Ворсмы из везли по железке. И все три деревенских лошадки с октября тоже возили брикеты (причем умудрялись туда-обратно за день по два раза сходить): в ямах-то кирпич получался хороший, но в яме он две недели готовился, так что на всю деревню кирпичей наделать получалось хорошо если к следующему лету если зимой тоже кирпич жечь не переставая, а с ноября брикетом торговать уже на дровяном рынке в Павлово прекращали и нужно было хоть какой-то запас сделать. В общем, забот у всех было невпроворот и вся деревня работала буквально спин не разгибая. И даже я был не самым младшим тружеником…

Все эти перевозки были возможны скорее всего потому, что осень выдалась довольно сухая и дороги в грязь не превратились. Но все хорошее когда-то заканчивается: тринадцатого ноября прошел последний в году дождь (не очень сильный, дороги он не развез), а двадцать первого — выпал первый снег. Немного, но на дорогах стало ездить уже совсем паршиво и скользко, а для саней снега было еще слишком мало — и «транспортные операции» временно прекратились. И вообще как-то резко наступило время ничегонеделанья. То есть все занялись делами домашними, которые реально месяцами откладывали. В смысле, в свободное от работы время занялись, потому что все продолжали и обычную свою работу. И я тут узнал, что и мама у меня работала, а работала она «секретарем секции исполкома», то есть тетке Наташе помогала, а еще она теперь работала «заведующей Кишкинским детским садом». Организовали такой летом, как-то тетка выцарапала из руководства района нужные «фонды». То есть выцарапала один новый сруб (избу деревенские за день сложили и за неделю привели ее в жилой вид), ставку заведующей и ставку сторожа-истопника. И какие-то деньги на обеспечение детишек в этом саду питанием. И «питательные» деньги сразу же и потратила очень эффективно: купила какую-то породистую корову. Очень породистую: молока она каждый день давала литров по двадцать, даже больше, правда, и жрала как не в себя, но сена для нее уже народ сам купил у соседей (в Грудцино луга обширные были, колхозники всегда сена с большим запасом косили). А мать — она теперь этим садом заведовала: то есть выполняла всю работу кроме, разве что, рубки дров для печки. То есть все же не одна она все делала: в Кишкино было уже сорок семь домов, детишек-дошкольников — человек семьдесят (правда, совсем маленьких «в сад не брали» и постоянно три-четыре матери с младенцами «просто так» моей маме помогали), но и с полусотней детишек справиться ой как непросто. Так что я решил маме помочь — и где-то с конца октября стал ей помогать уже всерьез. Очень всерьез: я взялся управлять «старшей группой».

В саду «групп» было две: от трех до пяти лет и с старше пяти (примерно до восьми: в школу детей здесь в восемь отправляли), и я предложил маме помочь как раз со старшими: чем их занять, я представлял (у меня же уже была «своя группа помогальников»), а младшие… Они, кроме всего прочего, еще в постели писаются, там одной стирки каждый день много, куда уж мне с таким справиться. Мне, ксатати, с этим как-то повезло: писаться в постель и в штаны я перестал сразу, как только сам ходить научился — но как это у меня получилось, я не знал и малышей научить такому не сумею. А вот тех, кто постарше, грамоте…

В детском саду хорошо: кормят по расписанию, спать после обеда укладывают, а поспать днем — это же такое счастье! А на улице уже зима, за грибами в лес ходить уже не надо и вообще дел детям почти не осталось — так почему бы пока грамоте не научиться? Учил я всех примерно так, как в каких-то книжках описывалось обучение плаванию. То есть в воду-то я своих одногруппников не бросал, а рассказывал им разные истории (то есть читал ту детскую литературу, которую мне успели надарить взрослые), примерно по половине книжки читал. А потом говорил, что «продолжение сами прочитаете» — и приступал собственно к обучению. Буквы показывал, говорил, как из букв получаются слова и слоги… Дети — они очень быстро все усваивают, особенно если им интересно — а я всем интереса еще добавил тем, что за каждый выученный урок еще и «материальное поощрение» добавил: выдавал конфетку. Но, думаю, конфетки (карамельки дешевые, но и такие в деревне были очень редким лакомством) сыграли роль вспомогательную, а ребятам на самом деле было интересно научиться читать. Я в купленном мамой журнале увидел маленький отрывок из замечательной детской книжки «Что я видел», и всем в группе его прочитал, на этот раз целиком. А на громкие вопли «Еще!» сказал, что книжка выйдет в следующем году (об этом в журнале и написано было),причем книжка большая и толстая — а «еще» узнают лишь те, кто к тому времени сам уже читать научится… В общем, к Новому году (в детском саду про Рождество постарались не вспоминать) у меня в группе читать умели все. Не бегло, по слогам и очень медленно — но умели. А это произвело на деревенских такое впечатление, что все скинулись и купили — для детского сада! — много тетрадок школьных, ручки с чернильницами-непроливайками и много-много карандашей.

Я чернильницы сразу попросил «отправить в школу»: интерес-интересом, а координация движений у детей еще не отработана. И стирать залитые чернилами одежки куда как сложнее, чем описанные простыни — а с карандашами проблем вообще не было. Все же Кишкино — деревня не совсем обычная, тут все дети чуть не с колыбели с ножами ходят… с ножиками перочинными, и даже большинство трехлеток карандаш заточить могли без напряжения,