Шарлатан - Квинтус Номен

а что уж про пятилеток говорить! Кстати, про трехлеток: их я тоже учить читать начал после Нового года. Успехи были, конечно, не такими заметными, но мне прогресс в этом деле был заметен, и мама тоже замечала, что ей забот с детьми стало меньше. Никто не терялся, никто даже сопли не распускал: прядок я навел в саду железный. Правда, деление на группы совсем уже развалилось: каждый «старший» — не по группе, а по возрасту — отвечал за свою «ячейку» из пяти малышей, причем отвечал и за порядок в своей ячейке, и даже за мытье посуды после обеда. И ведь отвечал!

Конечно, «самоорганизация» всего лишь в малой степени сняла заботы с мамы и ее помощниц, но все равно получилось неплохо. А в конце марта дядя Алексей сделал для меня (смеясь над затеей, не без этого) медали для детишек. Одну, размером с пятак, латунную, со звездой и надписью «Могу читать», а другую, уже серебряную, с надписью «Могу читать и писать». Я устроил что-то вроде экзамена и медали «в торжественной обстановке» вручил почти всем детишкам в саду, причем серебряные получили уже почти два десятка «старших». Писали они, конечно, в большинстве своем довольно коряво, но прочитать ими написанное было все же можно — а уж каким стимулом для всех остальных стали эти медали! То есть серебряные (на самом деле серебрёные): малышня постоянно обсуждала, когда и они такие же получат. А в апреле мама мне во время еще одного торжества в саду вручила медаль уже мне. Настоящую серебряную, с надписью «могу учить других читать и писать»…

Но уже с апреля количество детей в саду стало резко сокращаться: все же их в деревне широко привлекали к разным домашним делам и у детей уже времени на сад не оставалось. И у меня тоже: апрель выдался теплым и сухим (если не считать ливня, прошедшего десятого, смывшего все остатки снега и сделавшего землю в огородах уже годной для перекапывания), так что я всерьез занялся и кабачками, и червяками. На этот раз мне даже отец не помогал: многие «старшие детсадовцы» мне и землю таскали (песок с речки), и колья вбивали, и прутья переплетали. И занимались они этим, чтобы научиться и дома так же сделать. Причем не тупо повторяли за мной, а и свою голову включали.

Тот же Мишка (хотя он в сад и не ходил, а уже успел третий класс в школе окончить) спросил, а нельзя ли вместо бумаги вощеной использовать рамку со стеклом. Я, понятно дело, ответил, что так оно даже лучше (для кабачков) будет — а в первых числах мая он меня позвал к себе на огород и показал «кабачковую башню» со стеклянным куполом. А на вопрос, откуда он столько стекла взял, открыл мне великую тайну.

Тайна-то была невеликая: он со своим отцом за какими-то покупками ездил в Павлово, а там была лавка, в которой оконное стекло людям продавали. И продавали его, вырезая из больших листов нужные покупателям куски, а обрезки, естественно, выкидывали. То есть разбивали и выкидывали, но Мишка в город попал в «базарный день», когда в этой лавке покупателей оказалось много — и уговорил стекольщика обрезки побольше не разбивать, а продать ему за небольшую копеечку.

Вообще-то так было не принято, то есть в деревнях и поселках вроде Ворсмы стекло просто так не продавали, там ходили эти стекольщики по домам и сами стекла куда надо вставляли. Но Павлово-то стало уже большим городом, и стекольщик решил, что можно свои походы с тяжелым все же материалом подсократить: в любом случае в городе люди рукастые, а если кто стекло криво вставит или даже разобьет при установке, то ему и налегке зайти уже несложно будет, и заработок дополнительный появится. И Мишка сумел случаем воспользоваться — а еще он мне рассказал, что уже битого стекла у стекольщиков вообще немеряно. В принципе, они это стекло при случае сдавали уже приемщикам со стекольных заводов, но те режко в Павлово, допустим, приезжали и у того, у которого Мишка обрезки купил, битым стеклом был заполнен ларь как бы не побольше наших соляных. А на естественный уточняющий вопрос он рассказал, что в Нижнем стекольных заводов целых три штуки, и на одном (еще дореволюционном) делались стеклянные банки. Еще один выпускал стеклянные бутылки из зеленого стекла, а третий — «новый» — завод выпускал пузырьки всякие, бутылочки небольшие и баночки их стекла уже прозрачного и оттуда как раз и ездили к стекольщикам сборщики вторсырья — но в Павлово они заезжали редко, раз в месяц-два…

По этому поводу у меня родилась очень интересная мысль, но она в голове как-то быстро промелькнула и погасла: других мыслей было много. Но все же погасла эта мысль у меня не совсем, и я снова пошел просить отца «сделать мне нужную вещь». Он пообещал, но пообещал сделать просимое «при случае» и только «после следующей получки за терки»: все же выполнить просимое было не очень и дешево. Ну а я снова начал заниматься червяками. Потому что червяки — это, кроме корма для кур, еще и удобрение, а следовательно, и повышение урожаев.

Но я точно знал, что ничего из ничего не получается. И червяки из ничего удобрения произвести не могут. Азот в почве делают микробы, которые живут на корнях клевера и гороха, так что на огороде нужно сажать горох. Калий… с ним сложнее: в земле-то его много, а вот в почве всегда мало. Потому что его много в глубине земли, а почва — она сверху, и оттуда растения его быстро вытягивают. Деревья в лесу умеют вытягивать калий и из глубины земли своими корнями, поэтому в золе получается поташ, и если из золы его вымыть, то получается щелок. А если щелоком что-то вымыли, то водой получившуюся грязной лучше огород полить. С фосфором все вообще паршиво, его какие-то микробы тащат в болотную руду и оттуда его просто так уже не выковырять: они его специально в какой-то нерастворимой форме в руде запасали. И ни червякам его было не выковырять, ни людям. Поэтому и удобрение из червяков получается разным, в зависимости от того, чем их кормят. Лучше всего их кормить банановыми шкурками: в шкурках и калия много, и фосфора, и азота — вот только где бы взять много этих шкурок? Пока что бананы в Советском Союзе вообще нигде не продавали…

Но раз бананов