Шарлатан - Квинтус Номен

точкой чувствуя, что это мероприятие ненадолго просто отложено, мобилизовал «детсадовцев» и мы за неделю натаскали столько глины, что из нее можно было и десяток тысяч кирпичей налепить. Куча получилась очень большой, и она даже наполовину перегородила Полевую улицу — но никто на неудобство такое даже внимания не обратил: вывешанная за углы на бревнах изба тоже полулицы перегораживает вытарчивающими из-под нее бревнами, а кучи земли, из будущих подвалов выкапываемые, тоже простора не добавляли, так что кучей больше, кучей меньше…

Но кучи эти все же изрядно мешали, и особенно большая куча образовалась напротив нашего дома. И я, договорившись уже с дедом Иваном, приступил потихоньку к их «ликвидации». Далеко увозить многие кубометры земли мне было откровенно лень, так что я придумал для земли совершенно другое применение. Не самое простое и дешевое, все же мешок цемента в Ворсме на строительном рынке стоил пятнадцать рублей, но терки продавались уже не только в Горьком, их теперь даже в Москву возили чуть ли не вагонами, а отец свое обещание по поводу «десяти процентов» честно выполнял. Так что я снова «организовал детишек» на очередную авантюру — и «процесс пошел». Не очень быстро, однако взрослые хотя бы поначалу не мешали, а потом уже поздно мешать было: народу то, что мы успели сделать, очень понравилось. Настолько понравилось, что мне деревенские пообещали «до зимы» вернуть потраченные мною полторы сотни рублей.

А «авантюра» была простой: откуда-то я точно знал, что если в землю добавить цемента, примерно по мешку на кубометр, а потом эти землю сильно утрамбовать, то она, когда в ней цемент немного схватится, будет «не уступать камню». Так что дед Иван привез нам из Ворсмы десять мешков цемента, мы с мальчишками его тщательно с землей перемешали, насыпали ровным слоем на площадку перед колодцем и утрамбовали. Трамбовками, которые мужики сделали для постройки землебитных домов. Трамбовать землю, конечно, я привлек детей уже «самых старших», и привлек «на платной основе» — но парни дело делали с удовольствием, а плата в виде тех же карамелек была для них уже просто дополнительным стимулом и, часто, поводом для объяснения родителям, почему они согласились «помогать Шарлатану». Почему-почему, вы же мне конфет-то не покупаете, вот мы их и зарабатываем. Не воруем, а честно своим трудом зарабатываем! А все вопросы закончились примерно через неделю, когда — после довольно сильного дождя — утрамбованная площадка осталось мало что почти сухой, так еще и «твердость» сохранила, не превратившись в жидкую грязь…

Осенью в Ворсме заработали все три новых завода: турбинный, генераторный и котельный: котлы начальство тоже решило здесь же производить. Дядю Алексея перевели на новый турбинный, чему он был очень не рад, но сейчас по закону никто не имел права даже выбирать, где ему работать, и даже уволиться с работы стало невозможно. Отца переводить не стали, все же завод у низ всякое медицинское производил и относился не к инструментальному тресту, а к наркомату здравоохранения. Николая тоже не перевели, а он как раз хотел: для завода новые дома строили и рабочим там обещали вскоре квартиры дать. Именно квартиры, не комнаты…

А я снова вернулся в детсад, и «на ту же должность»: снова стал односадников грамоте учить. И заметил, что в саду и маме стало работать куда как проще: там, как и в большинстве домов в деревне, уже заработал водопровод, а в саду еще и колонку дровяную поставили чтобы сразу горячую воду делать. Так что и посуду мыть стало куда как проще, и простыни стирать. А еще почти до середины октября малышня (то есть все же «старшая группа») дважды в день прочесывала лес в поисках грибов, но всё собранное сразу же по домам разносилось: в детском саду грибы не запасались на зиму. А когда грибы в лесу закончились, то детям, кроме как играть и учиться, делать стало вообще нечего.

Я, правда, придумал для малышни несколько игр, в которых было нужно для выигрыша все же буквы знать, а конфетки в качестве премий за выигрыш уже детсадом закупались. Так что стимул «научиться читать» был у всех — и к весне даже трехлетки читать научились. Мне даже показалось, что они и читать стали лучше «прошлогодних» малышей, но сравнить у меня не получилось бы: «прошлогодние»-то за лето тоже процесс подосвоили и теперь читали практически бегло. И все они практически поголовно успели прочитать вышедшую летом книжку «Что я делал», хотя не целиком еще, но «процесс» действительно «пошел». И все деревенские, когда попадали в город, обязательно старались детям книжки купить. Вот только в магазинах детских книг было до обидного мало…

Зато все прочее имелось в изобилии. И с продуктами было прекрасно, и с несъедобными вещами. Тех же тканей: в магазинах (правда, не во всех, но в Нижнем на Сверловке особенно в глаза бросалось) был и шелк, и самые разные хлопковые ткани, и шерстяные — и выбор расцветок был довольно приличный. Я теперь с мамой по воскресеньям как раз в Горький ездил и с ней по Свердловке ходил, и, сильно подозреваю, она меня с собой не просто так брала. Потому что каждый раз, выкладывая вечером покупки из сумки, отцу она приводила один и тот же довод:

— Это не я купила, а Вовка, он на свои деньги все покупает, а я у него носильщиком…

А я почему-то сообразить не мог, какого рожна мне срочно нужно закупить и на платья ткани, и на белье постельное. Я даже драп требовал у мамы купить, причем просил отрезы, из которых всей семье можно было пальто зимние сшить. А еще я покупал обувь: себе, Марусе, Вальке и Настьке, Кольке, обоим Васькам а так же маме и теткам. По несколько пар покупал, и маме говорил, что это я им на именины в следующем году запасаю. Дядьям я ничего из обуви не покупал, просто потому что мама их размеров не знала, а вот отцу я купил настоящие унты из оленьего меха — и все это добро я складывал на хранение на чердаке «червячного домика». Подозреваю, что даже мама не знала, сколько я туда уже натаскал.

И не знала, чего я натаскал. Потому что зимой я бегал (именно бегал) по паре раз в неделю в Ворсму и в Грудцино и там в магазинах покупал по паре кило сахара, консервы в железных банках, тот же чай (который продавался в жестяных