Дипкурьер - Вадим Владимирович Денисов

Станция Батл-Крик построена людьми, все строения, включая большое депо, деревянные, кроме водокачки из красного кирпича с гидроколонкой, необходимой для заливки воды в танки тендера.

Станционная площадь — неровный прямоугольник, на котором есть только песок, кое-где камни, выбоины и заросшие травой участки. Строительство станции с сомнительным названием «Последний причал» сразу после запуска узкоколейки дало невероятный толчок для освоения территорий вокруг Батл-Крик. И если церковь всегда и сразу становилась центром духовной жизни поселенцев, то железнодорожная станция стала важным культурным центром города. Здесь любят гулять даже в отсутствие поезда.

Кроме маленького здания вокзала на площади расположен Офис агента по делам индейцев, одна из парикмахерских, редакция газеты, универсальный магазинчик, более похожий на лавку, где пассажиры могут купить то, что забыли взять в дорогу, и дом-кабинет весьма одиозного доктора. Судя по надписи над «врачебным кабинетом», тут принимает не кто-нибудь, а всем известный Док Холлидей — стоматолог, игрок в карты, драчун и дебошир. В Батл-Крик он, как сообщает вывеска, «вынимает пули, свидетельствует о смерти, торгует змеиным маслом, вырывает зубы, а также заботится о лошадях и людях» — именно в такой последовательности.

…Целый день солнце висело на выцветшем до белизны небе Батл-Крика безжалостным раскалённым диском. Воздух дрожал, как над раскалённой сковородой, а земля, потрескавшаяся и серая, прокалилась твёрже камня. Как же от этого устаёшь… Но теперь жара спала, последний багряный отсвет догоравшего дня таял на скалах Чёрных Гор, вырисовывая их угрюмые, зубчатые силуэты на фоне неба. Прогретый воздух прерии остывал, быстро наполняясь сухим ароматом полыни и нагретой за день пыли. В дороге наступит ночь, тихая и ясная, какая бывает только вдали от шумной цивилизации.

Мы с Дино ждали подачи состава в какой-то знакомой с детских книг и старых голливудских лент, прямо кинематографической атмосфере провинциальной станции Дикого Запада, живущей своей, особой жизнью.

Сама станция была не столько зданием, сколько идеей, воплощённой в грубом дереве и камне. Строение скорее напоминало крепость, нежели станционное здание. Толстые стены, крошечные, похожие на бойницы, окна со ставнями и массивные дубовые двери, уже почерневшие от степного ветра и солнца.

Вместо бетонного фундамента — кладка из плоских камней, вросших в землю. Совсем невысокий, всего в три ступеньки, деревянный перрон тянулся вдоль единственного пути, который терялся в сумеречной дымке прерии, уходя на север — узкая колея к звёздам… Возле здания над ним нависал небольшой навес из ржавых листов металла.

Главным украшением станции была вывеска — кованые буквы с гордым названием «Последний Причал», а под ними, на дощечке, чьим-то старательным почерком было выведено:

«Основана в 0002 г.»

Архитектура «Последнего причала» отрицала саму себя. Всё было подчинено одной цели — обслуживать эту капризную, миниатюрную железную дорогу. Водонапорная башня выглядела мрачно, как и чугунная колонка, из закрытого крана которой по-прежнему капало. Вода, падала в пополняющуюся лужу со звонким «плюхом», что нагоняла тоску. Вдали темнело депо с ремзоной — низкое длинное здание с зияющим чёрным проёмом, из которого доносилось негромкое позвякивание и шипение. Состав в ожидании локомотива был прикрыт зданием.

Воздух стал прозрачным и холодным, уже начинали проступать первые, самые яркие звёзды. Фонарь у входа в станцию, заправленный отработанным маслом, уже отбрасывал на землю прыгающий кружок жёлтого света, в котором кружилась злая местная мошка.

На платформе царило не суетливое, а скорее ритуальное ожидание. Пассажиров было немного, но люди подтягивались.

— Папа, ведь на Диком Западе обязательно должны быть грабители поездов! — пропищал тонкий мальчишеский голос.

Люди стали оглядываться, маманя всплеснула руками, а папаня, смутившись, начал что-то неразборчиво бормотать сыну. Но тот транслировал:

— Если ты говоришь, что грабителей поездов не бывает, то зачем взял с собой свой самый большой револьвер?

Этого хватает. Короткоствол можно заметить на ремне у каждого мужчины на перроне. Не стесняются люди. Похоже, мы с adottato здесь единственные, кто не повесил пушку на ремень. Я убрал свой ППС подальше в рюкзак, а Дино пристегнул к своему карабинчиками чехол с винчестером.

— Слушай, па… А тебе было бы интересно посмотреть на настоящее ограбление поезда? С мексиканцами в масках и скачками. Мне очень интересно!

— Дино, ты охренел? — возмутился я. — Мало тебе приключений? Ты на кобуры не смотри, здесь все хотят только одного — добраться до места назначения без происшествий.

— Да я просто так спросил! Ну, а вдруг?

— Тогда мы будем ждать команды кинорежиссёра.

В самом здании вокзала, в прохладной полутьме, за деревянной стойкой весь день восседает начальник станции, уважаемый мистер Эзра. Уверенный в себе сухопарый мужчина с седыми баками и в жилетке поверх клетчатой рубахи.

Перед ним стоит бесценный нынче анахронизм — массивный телеграфный аппарат. Он не бездействует, линия связи налажена, и мистер Эзра содержит его в идеальной чистоте. Это его символ власти, связи с земным миром, которого теперь не существует.

Когда мы с Дино зашли в вокзал, Эзра водил пальцем по пыльной карте, висевшей на стене, где Батл-Крик был крошечной точкой посередине огромного белого пятна с надписью по краю «Неисследованные Территории».

У стены вокзала, прислонившись спиной к прогретому за день камню, сидел старик в застиранной ковбойской рубашке и шляпе с широкими полями. Лицо его было похоже на высохшую грушу, испещрённую морщинами-трещинами. Он тянул самокрутку, и дымок медленно поднимался по стене. Это Джеддия, почётный страж станции. Не начальник, но душа «Последнего причала». Джед помнил каждую пропитанную креозотом шпалу, уложенную здесь, и каждый рейс, отправленный на север.

Старый индеец из племени черноногих, которое уже полгода кочует в предгорьях, устроился на краю платформы, свесив ноги в мокасинах. Его лицо, похожее на высохший дубовый лист, было неподвижно. Он смотрел не на рельсы, а на темнеющие прерии, как будто читал в наступающей темноте какую-то свою, древнюю книгу. У ног его лежал потрёпанный холщовый мешок.

Рядом с ним, прислонившись к стене вокзала, стоял молодой парень в очках и с плоской сумкой через плечо, похожий на студента. Он нервно переминался с ноги на ногу, то и дело поглядывая на чёрный провал депо. В глазах читалась смесь нетерпения и тревоги. Торопится на учёбу.

— Проклятье! Давно должны были подать, — тихо пробормотал он.

Индеец, не поворачивая головы, ответил хриплым, но спокойным голосом:

— Паровоз не любит спешить. Дай ему время помолиться своим богам. Он уже разговаривает, слышишь?

— Ничего я не слышу, Тапила. Только звон москитов в ушах…

Ещё одним пассажиром,