Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

Игнат поправил селедку. Он не подозревал, как решаются такие дела. Но взгляд Ульяны... Нельзя разочаровывать ее. Не после всего, что натворил.

– Поговорю с обоими, – сказал Игнат решительно.

С сыном разговаривать было легче, потому характерник начал с него.

– А что мне было делать? Они с первого дня в школе дразнили, истории из книги рассказывали, рисунки оскорбительные... Терпеть невмоготу, — возмущенно объяснял Остап. — Когда родителей оскорбляют, я не буду молчать! А угрозы не действуют, только кулаки.

Игнату было трудно отчитывать Остапа, поступки которого он вполне понимал.

— Да кому нужна школа! — трещал малыш уверенно. - Читать по слогам я умею, считать научился еще год назад. А остальное ты покажешь, когда у джуры возьмешь! Лучше я пока буду маме дома помогать.

Характерник с тяжелым сердцем направился в небольшую школу, стоявшую возле церкви. Он готовился к встрече с очередным ненавистником характерщиков. К удивлению, священник сообщил Игнату, что против его сына ничего не имеет, но остальные школьники постоянно преследуют Остапа, поэтому он воспользовался драками как возможностью остановить это безобразие.

— Дети могут быть очень жестокими. Особенно когда видят эту жестокость от своих родителей и повторяют за ними, — священник перекрестился. — Я ждал для разговора вас, Игнат, потому что не знаю, насколько Ульяна знакома с оглаской вокруг Серого Ордена, а у нее и так много забот...

– Спасибо, – Игнат был готов его обнять.

– Не стоит благодарности! Я же венчал ваши супруги, а потом крестил Остапа... И не разделяю общее мнение по поводу сироманцев. Когда-то первых христиан также преследовали, а мы, потомки мученической веры, ныне уподобились своим угнетателям, — священник снова перекрестился. — Простите, это я готовлюсь к воскресной проповеди... Что скажете, если я буду учить вашего сына в отдельности?

Игнат давно не испытывал дружеских чувств к человеку в рясе. От денег священник наотрез отказался, и Игнат поставил десять свечей за его здоровье.

Остап новости не обрадовался, но согласился, что так будет лучше.

— Мама не говорит, потому что не хочет огорчать, но ее тоже дразнят, — тихо добавил парень. - Тебе просила не говорить...

– Рассказывай.

— Некоторые перестали здороваться, а некоторые проклятиями встречают. Не так, как обычно ссорятся, а на самом деле... Вот, — сказал Остап.

— Кто проклинает, не помнишь?

– Терещенко, – парень показал на соседскую хату.

— Хорошо... Иди теперь к маме и расскажи ей о своих новых уроках, пусть обрадуется. Я наведаюсь в гости к Терещенко, вскоре вернусь.

В нем клокотала ненависть. Игнат хотел подавить маленьких уродов, которые дразнили его сына, и голыми руками вырвать сердца тех, кто смеет проклинать его жену. Он ворвался в соседский дом, когда Терещенко сели ужинать.

— Ни трогай! – Бойко выхватил саблю.

Они пишет разивали рты, никто даже не дернулся. Игнат несколько секунд изучал испуганные лица, а затем заметил проклятую «Летопись» — книга лежала на одном из сундуков. Ударом сабли он ее располовинил и выбросил в печку.

— Еще раз кто-то из вас обидит мою жену... Еще раз я услышу о презрении к моей семье, — прорычал Игнат.

Побледневший глава семьи отозвался усердно:

— Мы вас очень уважаем, пан Бойко, и вашу жену тоже... И сына! Очень уважаем всю вашу семью. Простите, если что-то вдруг не так... Никакого кривого слова! Больше никогда не...

Игнат хлопнул дверью, не дослушав его мечтания. Ульяна как раз накрывала стол к ужину. Взглянула на лицо мужчины и саблю в его руке.

— Терещенко приносят извинения за нанесенные оскорбления, — доложил Игнат и положил перевязь у стула. Остап тотчас же повторил за ним.

— Какие крепкие люди, — ответила Ульяна. - Садись, пока не остыло.

Они ели молча, и вдруг Игнат спросил:

– Может, ты хотела бы переехать? В другой паланок или даже полк. Или, может, в город? Где нас никто не узнает.

Впервые он намекнул ей на мечту. Остап восторженно приподнял брови.

– Нет, – отрубила Ульяна, не раздумывая. — Меня не пугают сплетни и проклятия, Гнат. Кривые взоры? Да пусть им вылезет. Здесь моя земля! Я отсюда никуда не уеду!

Характерник поцеловал ее, Ульяна раскраснелась. Он напихал рот свежим рыхлым хлебом и еще раз подумал, как ему повезло с женой. Конечно, она захочет переехать, как только увидит приобретенный хутор. Осталось накопить совсем немного...

Но «Летописью Серого Ордена» дело не завершилось. Игнат знал, что волна так просто не утихнет, и очередным свидетельством стала передняя полоса в «Вестнике Гетманата», где он с удивлением узнал портрет брата Варгана. О нем наплели семь мешков гречневой шерсти, как в той лживой книге, и Игнат у ближайшего дуба направил брату искренние слова поддержки.

Тем временем близился праздник защитников, день Покрова. После войны Игнат ежегодно отмечал Покров с Мармулядом и другими ветеранами его сотни, но в этом году не хотел видеть никого из старой жизни. Мармуляд точно начал бы расспрашивать о работе на Шевалье... К черту. Игнат проснулся на рассвете и помчался в семью с первыми лучами солнца, чтобы успеть на завтрак.

Возле его дома скопились люди, слишком много людей. Чувство бедствия перехватило дыхание. Упырь без команды помчался вперед, крестьяне расступались и умолкали. Он спешился перед свергнутым плетнем и чувство ужасного сна, как тогда, когда он убил Павла, вернулось. Окна дома были захлопаны навозом, а недавно побеленная стена вымазана кривыми буквами: "SMERT' VOVCHYM VYRODKAM". Писали кровью, кровью из перерезанных глоток Ожинки и Землянички, скрючившихся под дверью. Ульяна сидела на земле и держала на коленях головы мертвых кобыл. Остап стоял рядом и обнимал маму. Оба замерли неподвижно, словно скульптуры боли и отчаяния.

Характерник вернулся в толпу и хрипло, едва слышно сказал:

— Прочь.

Всех как потопом смыло. Ульяна подняла к нему лицо и прошептала:

– Хорошо, что ты приехал.

В первый раз он видел, как ее щеками катятся слезы.

*** 

Везет мне в этом году на всевозможные смотрины, думал Ярема. День за днем, неделю за неделей их маленькая делегация путешествовала по городам, селам, крепостям и гарнизонам — к востоку, по дуге севера, по западу и наконец к югу. Яровой и Чарнецкий созерцали образцово вышколенную пехоту и искусных стрелков, любовались слаженными маневрами кавалерии и показательными стрельбами артиллерии, оценивали учебные тревоги и марш-броски, а усатые полковники и генералы сыпали цифрами.

— Сейчас наша регулярная