Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

- Надеюсь...

Ярема начал сбрасывать одежду. Отходить, чтобы опрокинуться без свидетелей, было пустой тратой времени, лодка должна была вернуться к рассвету. Зиновий все равно ничего не видел, а вот Сильвия заинтересованно наблюдала — будто тьма ей не мешала. Характерник сложил вещи в лодку, немного заколебался на нижней, взглянул на женщину и через мгновение решительно избавился и от белья.

Когда-то это превращение было невероятным волшебством, ему хотелось носиться волком целыми днями... Когда-то давно. Теперь оно стало рутиной, неудобной и нежелательной, применявшейся только при необходимости.

Нож, порез, кровь.

– Я – волк.

В ответ из-за облака сверкнула луна.

– Невероятно! - выдохнул Чарнецкий.

Огромный коричневый волк поднял на него глаза – лунное сияние сверкало в них – перевел взгляд на Сильвию, тихо зарычал и побежал в высокие травы.

- Стреляйте во врага, а не в нас, - напомнила разведчица и двинулась вслед за оборотнем.

— Разве тут разберешь, кто враг, а кто свой? - ответил раздраженно Чарнецкий.

Волк бежал легко, постоянно останавливаясь, чтобы Сильвия успевала за ним - она двигалась беззвучно, но немного отставала. Пара незаметно пересекала плавни, уверенно минуя трясину, пока волк не остановился; повел ушами, принюхался и дал сигнал — трижды ткнул лапой в землю, что означало ждать здесь.

— Серебряные или золотые кисти над шевронами, — напомнила она отличия имперской униформы. - Если повезет, красные аксельбанты.

Волк кивнул и понесся в чащу. Сильвия ждала.

Она умела ждать. В детстве барышня Ракоци была нетерпеливой девочкой, поэтому наказание за непоседливость было одним из первых уроков, которую ей пришлось понять. Впрочем, девочку наказывали и за множество других вещей, но Сильвия не роптала: наказание ее закалило, превратило, сделало такой, как она была сегодня. Каждый бриллиант нуждается в огранке, иначе не засияет.

Сильвия прислушалась: характерник охотился. Вернее, ждал в засаде... Ярема говорил, что научился этому на Островной войне; нужно только время выследить и выждать цель. Сильвия немного переживала за дипломата, который в ночных плавнях был совсем не на своем месте. Чтобы Зиновий не бросил их здесь без лодки...

Из тьмы с едва слышным шорохом огромный коричневый волк тащил за лямки подполенного османа. Судя по отличиям на расстегнутой форме (видимо, ходил к ветру, когда его оглушило), это был капитан. Сильвия помогла закинуть пленника на волчью спину, крепко связала руки и ноги, чтобы не упал, и угонщики вернулись к лодке. Чарнецкий держался молодцом: даже целился в их сторону из пистолета, пока не убедился, что свои.

Сильвия срезала веревки, положила турка на землю, обыскала и принялась скручивать его заново, пока Ярема пытался кое-как отмыться от крови и меха. Чарнецкий не знал, куда смотреть: то ли на сероманца, то ли на пленника.

– Знаю, не очень удобно, – согласился Яровой, хотя дипломат ничего не сказал.

Сильвия оплеухами привела османа в сознание. Тот застонал, съежился, а женщина что-то прошибала ему в лицо.

– Говорит, что сейчас будет допрос. Если будет молчать или вопить, она отрежет ему прутня, — перевел Чарнецкий.

Ярема рассмеялся.

- Что здесь смешного? — во взгляде Чарнецкого было «я так и знал, что ты контужен».

- Знакомые методы.

Пленник коротко ответил.

— Он согласен сотрудничать, если ему дадут слово сохранить жизнь.

- Так быстро? Для пленных варягов было делом чести продержаться под вражеской пыткой.

— У турок несколько иное мировоззрение, — заметил дипломат. — Превратиться в евнуха считается самым плохим бесчестием, поэтому между обузой измены и перспективой оскопления каждый османский человек выберет первое.

Сильвия сделала гостеприимный жест и отступила, пропуская Ярового к пленнику. Ее десница замерла у рукоятки кинжала на поясе.

– Я даю слово сохранить ему жизнь, – сказал характерник.

Чарнецкий перевел и осман снова кивнул.

- Какие планы вашего наступления?

- После сигнала начать атаку, - объяснил Зиновий. — С моря поступят основные силы, мы должны ударить в тылы, чтобы рассеять силы защитников.

- Княжество - единственная цель?

— Для первой волны, — Чарнецкий пожал плечами и добавил от себя: — Что бы это ни означало.

– Первой волны? Что будет дальше?

— Великая война, — пленник усмехнулся.

– Расскажи о ней.

- Я только капитан, - военный шевельнул плечом с шевроном. – Знаю только то, что произойдет здесь. Не больше.

— Скрывая правду, ты рискуешь, — сказал Ярема.

Чарнецкий пробовал переводить с таковой же интонацией.

– Мы возьмем свое. То, что всегда принадлежало нам, сплюнул осман. - Волну не остановить!

Ярема задавал другие вопросы, но пленник с презрительной улыбкой отвечал то же.

— Только о волне и новых землях повторяет, паскудник, — развел Чарнецкий руками.

Сильвия шагнула вперед и загнала кинжал в висок турка. Дипломат причмелено таращился на убитого, а характерник с молчаливым осуждением взглянул на разведчицу.

- Времени маловато. Пользы из него больше не было, – объяснила Ракоци.

– Я давал слово, – заметил Ярема.

– А я – нет.

Чарнецкий не сдержал рвоту, пока Ярема вместе с Сильвией топили османное тело, пожертвовав на ту глыбу, которая лежала в лодке вместо якоря — с большими камнями в плавнях было трудно.

— В свою защиту замечу, что на корабле во время морской болезни я удержался, — пробормотал дипломат обратно. — Но такие зрелища... Я необычен! Несмотря на стереотипы, дипломатия и убийства не являются родственными делами... Ярим, что теперь?

– Великая война, – повторил характерник слова турка.

— Доверяете ли вы теперь моим словам, пан Яровой? – поинтересовалась Сильвия.

– Доверяю.

Стоило бы захватить второго пленника и допросить так же... Возможно, стоит сменить место и в следующую ночь выбраться в следующую разведку? Но только их лодка покинула плавни, как характерник забыл об этом мнении.

— Какого черта?!

В лунной дорожке двое кораблей держали в лапах их парусник. С палубы доносился гул.

– Османы, – сказала Сильвия.

Над тихим морем прокатились выстрелы.

– И что теперь делать? — Чарнецкий, восстановивший здоровый цвет лица, снова побледнел.

– Сражаться, – ответил Ярема.

*** 

О выборах гетмана говорили повсюду — на рынках и улицах, в кабаках и лавочках, возле колодцев и конюшен — все думали-думали, кто станет следующим: Яков Яровой или Борислав Ничога. Главный вопрос изобиловал на первых страницах газет и журналов; в поддержку кандидата рисовали граффити и издевались над изображениями оппонента; на результаты делали ставки, а жаркие дискуссии в корчмах превращались в