Экспансия на позавчера - Алексей Небоходов

Одежда падала на пол капсулы, скомканная, ненужная, потерявшая смысл в этом маленьком, замкнутом мире, где остались только они, только их дыхание, только их тела, совершенные в своей уязвимости, в своей свободе, в своей отчаянной жажде ощущать друг друга. Они больше не прятались за тканью, не отгораживались от прикосновений, не боялись границ, потому что границы исчезли, потому что между ними не осталось ничего, кроме бесконечного, всепоглощающего стремления быть ближе, раствориться друг в друге и сбежать от пустоты, которая ждала снаружи.

Они были живыми. Они были совершенными. Они были последними.

Их тела сплелись среди мигающих панелей, среди теней, которые отбрасывал мерцающий свет аварийного освещения, среди тишины, наполненной только их дыханием, тяжёлым, прерывистым, насыщенным отчаянием, страхом, жаждой жизни. Пол капсулы был холодным, но они не чувствовали этого – единственное, что существовало сейчас, это тепло друг друга, их дрожащие пальцы, их напряжённые мышцы, их взгляды, наполненные не просто желанием, а чем-то большим, чем просто инстинкт.

Они не думали, не пытались искать смысла в том, что делали. Они не пробовали оправдать это страхом, не старались объяснить себе, что это лишь порыв, бегство, отчаянная попытка забыть всё, что было там, внизу. Они просто остались в живых. Здесь, сейчас, вместе, в этом последнем уголке жизни среди бесконечной, ледяной пустоты, которая окружала их со всех сторон.

Иван притянул Лиану к себе, нашёл её губы. Их дыхания смешались, и в этом было не просто прикосновение, не просто жажда, а что-то, что невозможно было выразить словами. Взаимная попытка удержаться, спастись, раствориться друг в друге, скрыться от воспоминаний, и голосов, которые до сих пор звучали в сознании, от образов, которые преследовали и заполняли разум, заставляли сомневаться в реальности происходящего.

Они двигались, не задумываясь, подчиняясь чему-то древнему, сильному, более настоящему, чем страх, чем боль, чем осознание утраты. Он вошёл в неё, и в этот момент между ними не осталось ничего, кроме желания существовать, кроме необходимости слиться воедино, почувствовать друг друга до самого конца, до забвения, до потери контроля.

Их движения были резкими, отчаянными, сбивчивыми, но в этом хаосе было равновесие, понимание. Было и единство. Они цеплялись друг за друга так, как если бы пытались удержаться на краю бездны, как если бы в этом акте слияния заключался последний шанс доказать, что они ещё живы, что они не превратились в пустые оболочки, не растворились в кошмаре, что они не часть сети, что они – люди.

Каждое движение отзывалось в их телах вспышками ощущений, резкими, горячими, переполняющими, сметающими остатки здравого смысла, проникающими в сознание так же глубоко, как страх, но приносящими не ужас, а свободу. Они задыхались в этом ритме, забывали, где находятся. Их сердца стучали так, будто пытались вырваться из груди. Их пальцы сжимались на коже друг друга, оставляя следы, как напоминание, что это не сон, и не иллюзия, и даже не попытка скрыться от реальности, а единственная реальность, которая им осталась.

Они существовали только здесь, только сейчас, в этом жаре, в этом слиянии, в этой безумной жажде ощутить жизнь так, как никогда прежде. И больше ничего не имело значения.

Они двигались в едином ритме, напряжённые, охваченные жаром, отдавшиеся этому порыву полностью, без остатка, не думая о том, что было и что будет, не позволяя ничему постороннему проникнуть в их маленький мир, созданный здесь, среди холодного металла и мерцающих панелей. Их дыхание сплеталось, удары сердец сливались в хаотичный, сбивчивый ритм, а тела искали друг в друге спасение. И чем сильнее становились движения, чем глубже пронзала их эта волна, тем меньше оставалось от реальности, в которой существовали боль, страх и смерть.

Лиана ощущала, как напряжение нарастало внутри неё, как всё существо её отзывалось на каждое движение, на каждый толчок, на его дыхание у её виска, на руки, впивающиеся в её тело, удерживающие её здесь, в этом мгновении, не позволяя раствориться в пустоте. Она ловила его взгляд в полумраке, видела, что и он был охвачен этим вихрем, что и в нём смешивались жажда, страх, стремление забыться, и это осознание, понимание друг друга без слов ещё сильнее подстегивало её, разгоняло кровь, заполняло каждую клетку жаром, захватывало и подчиняло себе.

Напряжение достигло предела. Волна внутри неё всколыхнулась, дрогнула, а затем с голодной, неумолимой силой захватила, переворачивая сознание, заставляя выгнуться, впиться пальцами в его спину, выплюнуть прерывисто, почти беззвучно, потому что звук застрял в горле, потому что дыхания отчаянно не хватало, потому что реальность в этот миг рассыпалась, растворилась, исчезла, оставив только это чувство – яркое, ослепительное, прожигающее её насквозь.

Она терялась в этом ощущении, в этих судорожных толчках, в сладком опустошении, которое накрывало её и удерживало. Оно не позволяло осознать ничего, кроме собственного тела, сведённого в единый спазм, кроме его рук, сжимающих и удерживающих её в этом вихре, потоке, в этом падении, которое несло её в бездну, но в этой бездне не было ужаса – только жар, только наслаждение, только ощущение полной, абсолютной свободы.

И когда волна схлынула, когда её дыхание сбилось окончательно, она поняла – ничего подобного она не испытывала никогда. Ни с кем. Ни в одном из прошлых мгновений.

То, что случилось сейчас, буквально разорвало её, изменило, сделало её другой: той, кто перешагнул за грань, кто больше не сможет вернуться, потому что теперь она знала, что значит раствориться в другом человеке, слиться с ним так, как будто от этого зависит сама жизнь.

Воздух внутри капсулы был неподвижным, густым, наполненным отголосками их дыхания: тяжёлого, прерывистого, постепенно приходящего в норму. Они лежали рядом, не касаясь друг друга, не нарушая хрупкое равновесие момента, который ещё не успел рассыпаться, но уже начинал терять реальность. Никто не говорил.

Лиана первой пошевелилась, поднялась, провела рукой по лицу, как будто стирала с себя остатки пережитого, затем накинула одежду, поднимая с пола вещи, не глядя, машинально. Словно хотела заполнить действиями пустоту, которая неизбежно возвращалась.

Иван задержался на секунду, наблюдая за ней, за тем, как она натягивает комбинезон, застёгивает молнии, а затем выпрямляется, но в её движениях не было лишних эмоций – только сосредоточенность. Он последовал её примеру, и вскоре оба уже выглядели так, будто ничего не произошло. Но это не было правдой.

Иван шагнул к панели управления, включил главный экран, взглянул на показатели. Всё