Эффективная масса - Александр Малышев

массивной металлической перегородке, уходящей вверх как стена заброшенного бункера времен холодной войны. Её поверхность была покрыта слоем ржавчины и следами ударов — видимо, здесь не раз пытались пройти силой. На ней темнели потеки засохшей крови, будто кто-то пытался оставить сообщение для тех, кто решится войти.

Ханс отделился от группы и направился к переговорному устройству, прикрепленному рядом. Оно было сделано из обломка ящерского терминала и дополнительного блока связи. Он коротко стукнул по нему ладонью, и где-то внутри загудел механизм. Лана молча стояла рядом, поддерживая Курта вместо Ханса и наблюдая за дверью. В её глазах больше не было любопытства — только напряжение. Курт же, опираясь на нас двоих, тяжело выдохнул и произнес:

— Вот что я теперь скажу их семьям? — его голос был хриплым, уставшим. — Что они погибли ради того, чтобы мы выжили? Что это была честная битва? Да никто не верит в честные войны.

— Ну, извини, брат, — ответил я, стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё ещё горело. — Как я понял, у вас тут война. Не все возвращаются домой. Это часть игры. И ты сам прекрасно знаешь правила.

Курт ничего не сказал. Только сжал зубы и отвел взгляд. Он не был зол на меня. Просто он чувствовал тяжелое бремя ответственности за тех, кто не пережил эту вылазку.

Тяжелая перегородка со скрежетом медленно поползла вверх. Звук был таким, будто сама планета стонала под весом времени. Сквозь щель показался свет, который был несколько ярче чем в тоннеле. Там, за стеной, были люди.

Ханс вернулся, помог поддержать Курта, и они с двумя другими повстанцами повели раненого командира куда-то вглубь укрытия. Лана пошла следом, ни слова не сказав. Я видел, как она бросила на меня последний взгляд — не осуждающий, а скорее озабоченный. Будто хотела спросить что-то важное, но не сейчас.

Один из людей, стоявших у входа, резко жестом указал мне идти дальше. Его лицо было закрыто маской, но движения уверенные. Я послушался.

Через пару секунд ко мне подошел еще один человек. Он был уже в возрасте — даже старше Ханса. У него были азиатские черты лица, густые седые брови и глаза, полные усталости и мудрости. Одевался он просто — матерчатый халат, напоминающий одежду степных пастухов, и головной убор вроде тюбетейки. Этакий казах из древних легенд, который потерял родную степь, но сохранил дух.

— Следуйте за мной, — вежливо обратился он, чуть заметно улыбнувшись уголками губ. — Я покажу, где вы можете отдохнуть.

— Оружие сдавать? — решил я уточнить, осторожно кивнув на пояс с нейрохлыстом и гранатами.

— Если не будете создавать проблем, то можете оставить, — таким же спокойным тоном ответил он. — Курт сказал, что вы им помогли. А если он доверяет, значит, и я доверю.

— Ну, пошли, показывай, — мои ноги уже сами понесли меня вслед за ним.

Мы прошли через несколько узеньких коридоров, которые были высечены прямо в камне. Потолки были низкие, стены — в трещинах, местами покрытых плесенью. Откуда-то издалека доносился запах влажного дерева и чего-то пряного, возможно, там варили еду или сушили травы. Иногда попадались люди в форме: одни были в куртках из кожи животных, другие — в обрезанных комбинезонах ксархов, сшитых вместе и украшенных нашивками с символами, которых я раньше не встречал. Никто не остановил нас. Все узнавали своего.

Мой провожатый сворачивал то налево, то направо, и мне показалось, что он водит меня кругами, словно хочет запутать. Возможно, так и есть. Но он не знал одного: у меня есть Алиса. Она уже записала маршрут, и, если понадобится, выведет обратно без лишних вопросов.

Наконец, мы остановились перед обычной деревянной дверью, которая выглядела слишком… человечески среди этих подземных стен. Дверь была старой, покрытой царапинами, будто кто-то пытался нацарапать на ней имя или молитву. Мужчина распахнул её без лишних пауз.

— Проходите. Располагайтесь, — сказал он, ставя руки на пояс. — Здесь вам никто не причинит вреда.

Я вошёл внутрь.

— Есть какие-то пожелания? — снова спросил мой провожатый, стоя в дверях.

— Ага, — ответил я, не задумываясь. — Горячую ванну.

Старик немного замялся, потом кивнул.

— Это можно. Организуем.

Он сделал паузу.

— Только учтите — пока вас запрем. Безопасность прежде всего. За вами придут позже.

— Я понимаю. Бывает, — ответил я, стоя возле дверного проема. — Вы же тоже не знаете, кто я такой.

— Знаем достаточно, чтобы не стрелять, — он улыбнулся уголками губ. — А остальное расскажет время.

С этими словами он закрыл дверь. Щелкнул замок. Я остался один.

Я огляделся вокруг. Это была небольшая прямоугольная комната — по моим прикидкам, метров семь по диагонали. Стены были выложены из камня, покрытого слоем штукатурки, местами ободранной и растрескавшейся.

На стенах висели электрические светильники, тусклый свет которых мягко рассеивался в воздухе, наполненном запахом пыли, старой кожи и чего-то горелого. В одном углу — деревянная кровать. На ней лежал матрац, из которого торчала грязная шерсть животных, будто его набили тряпками после забоя. Постель не вызывала доверия, но после всего пережитого — это был почти что люкс.

Напротив — деревянный стол и такой же деревянный стул. Простой, без лишних завитушек. Но сделано аккуратно. Словно кто-то из жителей базы умел работать руками, а не только стрелять из бластера. Больше в комнате ничего не было.

— Ну, прямо пятизвездочный отель, — высказал я своё мнение, сравнивая с тем, что было до этого.

Я скинул на пол плащ и огнемет, которые за собой тащил как единственную ценность в этом мире, и рухнул на кровать. Матрац скрипнул под весом, но держался. Я моментально провалился в сон.

Мне опять снился кошмар.

Та самая операционная. Холодные стены, голубоватое свечение над головой, серый гуманоид с обручем на голове, который медленно, почти с любовью, вытягивал мои внутренности через разрез в животе. Его глаза не мигали. Он следил за каждым органом, за каждой реакцией. А потом…я проснулся.

Громкий стук в дверь ударил по моему сознанию, словно молот по кости. Я потёр лицо и сел.

- Я бы вам с удовольствием открыл, но замок то с вашей стороны, - крикнул я в сторону двери.

Скрипнул засов, дверь открылась. За нею двое рослых парней, примерно моего возраста, катили деревянную бадью на колесиках. Она уже была наполовину наполнена водой.

Бадья была не очень большая, но