Либелломания - Н. Мар

— Кто? — не поняла я.

— Эччеры и шэзеры — плоды соития насекомого и паука. Первые получают имаго шчера, вторые облик эзера.

Он развернул портрет в полный рост. За спиной того, кого я называла дядей Лешью, блестели…

— Крылья? — шарахнулась я. — Но он же диастимаг, он, он один из сильнейших магов Урьюи, он настоящий шчер!

— О, полукровки всегда очень талантливы, — ухмыльнулся Джио. — Эччеры получают крылья и магию, шэзеры паутину и способность инкарнировать. Твоя прабабка была минори. Удивлена? Вина налить? Нет? В те времена тараканы, бывало, похищали шчеров, а потом развлекались с ними. С поколениями влияние их генов угасает, и ты уже натуральная шчера, но в роду Лау всё ещё плещется их кровь, все вы прокляты, Эмбер. Но даже это не самое страшное.

Он порылся на стеллаже, отодвинул кресло, и вдруг под столом нашлась другая керамоциста. Меня уже слабо держали ноги, зря, может быть, я отказалась от вина. Магнум поднял на меня свои чёрные угли:

— Лешью Лау не скучал на Алливее. Думала, он собирает армию освобождения? Он двинулся на почве величия и создавал супероружие, чтобы ударить по… нет, по эзерам, но — догадаешься куда?

— По Урьюи?

— Ха-ха, да. Но его убили. — Джио бросил керамоцисту обратно под стол. — Вот повезло. Слушай, Эмбер. Ничего против тебя не имею. Ты красива и вроде покладиста, я мог бы сжалиться и взять тебя клевреей. Наливала бы мне вино и подавала бы… других клеврей на растерзание. Но рано или поздно правда о тараканьей крови всплывёт в отшельфе. Тебе не дадут здесь жить. Но я вижу два пути. Первый — стать моей супругой. Только этот статус смог бы защитить тебя от толпы, когда придёт время.

— Джио… ты же понимаешь, что… нет. Нет. Я тебя совсем не знаю. Ты меня тоже. Я не хочу в твой…

Я чуть было не сказала «гарем». Только слепой не понимал, в каких отношениях магнум Златопрядного состоит с клевреями. Джио улыбнулся, кивая. Если его и задел прямой отказ, то он сумел это скрыть. На самом деле я подозревала, что видимое облегчение на его лице — не ширма. Брак — это определённо не то, что он сам хотел бы выкинуть под занавес своих причуд. Союз диастимагов накладывал неимоверную кучу обязательств и переворачивал жизнь обоих. Даже фиктивный брак как минимум предполагал список обязательств, который один мог составить конкуренцию со списком пороков Джио.

— Тогда ритуал. Я не властен приказывать примуле. Ты сможешь остаться против моей воли.

— Джио, пожалуйста…

— Тогда уходи. Здесь нет места для Эм-без-рода-и-фамилии.

Я долго молчала, а потом тяжело опустилась в кресло и уронила голову на руки.

— Ухлур-река смоет всю скверну, что ты набралась, пока была рабыней у тараканов. — Джио накрутил мой локон на палец, стряхнул, как мерзкого червя, и отошёл к окну. — Вымоет грязь из крови рода Лау. Ни минутой раньше я не пущу тебя в отшельф.

— Согласна. Я стану примулой.

— Не торопись. Ещё нужно доказать, что ты достойна. Я прикажу Бубонне подготовить всё для ритуала.

Он позвал клеврей и жестом приказал им проводить меня вон.

* * *

Злайя пришла в ярость, конечно. И в недоумение от правды о Лешью Лау. Всю ночь она переубеждала меня принять первое предложение Джио.

— И подложить ему ядовитую игловицу во сне. Это ведь сработало бы против бумеранга?

— Он это не всерьёз, — возражала я. — Ты бы видела, как он смотрит. Из-за дядьки я для него гнус, гадина. Он бы не пустил меня ночевать и у порога: именно из страха, что я подброшу ему ядовитую игловицу или ещё какую змею. И нет, я не уверена, что это бы сработало без отражения. А мне дороги мои руки и ноги. Я попытаю счастья в реке. Не самый же я пропащий диастимаг! То есть смею на это надеяться.

— Может, респиракву возьмёшь?

— Нельзя.

— Респираква маленькая, сунешь в нос — не заметят.

— Узнают прибор по пузырькам. Аквадроу же без пузырей дышат. Лучше дай мне какого-нибудь снотворного сейчас.

— У меня только для мелкого рогатого скота, — всхлипнула Злайя, совсем расклеиваясь.

— Пойдёт. Неси.

Утром Злайю не пустили на берег Ухлур-реки. Туда пускали только диастимагов, бабрахманов — ритуальных жрецов с барабанами — и клеврей. На рассвете подруга простилась со мной в Пропащем овраге и стояла на его краю, пока я не скрылась из виду. Ухлур-река была неглубоким горным ручьём. Таким кристально прозрачным, что если бы на дне лежала книга, её можно было бы прочесть с берега. Это и было место поединка с природой для претенденток-аквадроу.

— Ты войдёшь в священные воды Ухлур-реки и ляжешь на дно, вот здесь, — показал Джио. — И на третий восход я приду за тобой, чтобы объявить примулой. Или вытащить утопленницу гарпуном.

Бабрахманы, напичканные чем-то или в глубокой медитации, должны были бить в барабаны трое суток. А я в это время…

— … останешься неподвижна, — продолжал магнум. — Клевреи выложат на твоём теле узоры из самоцветов, и если к третьему восходу ни один не скатится на дно, а ты останешься жива…

— Я прочитала, от этого ещё никто не умирал.

— М-м, но это я так, на всякий случай уточняю. Если останешься жива, станешь примулой.

— Я готова.

Моя мастерская была уничтожена. Меня преследовали банда махинаторов и Кайнорт Бритц. Все сбережения сгорели, а принять от Злайи деньги — большие деньги — на новую жизнь я бы не смогла. Я рискнула, но была неосторожна и проиграла городу. А сам город проиграла Кайнорту. Но после всего, что я пережила на Кармине, перетерпеть трое суток в холодном ручье без движения, без сна и на пределе диастимагии не казалось чем-то непреодолимым. В конце концов, я ночевала в дерьме. Неужели в воде не переночую?

Без лишних слов я скинула одежду. Джио поджал губы, ожидая, может быть, колебаний или просьбы отвернуться. Рассвет упал на шрамы. Давно выбеленные доктором Изи, но всё равно яркие и заметные рубцы. Пусть смотрит, решила я. Пусть знает, через что прошли рабыни эзеров, пленницы, которых он презрел. Думал, мы валялись по нежным постелям, а не по пескам и ржавчине. Думал, что одним солдатам досталось в этой войне. И что раз