Монтао. Легенда о монахе - Даниил Галкин

Приподняв голову, он увидел большого светло-голубого светлячка, летящего прямо в его сторону. Постепенно, по мере приближения, вокруг источника света начала вырисовываться полупрозрачная фигура пожилого мужчины, парящая в воздухе. А в груди призрака ярко пульсировал огонёк, который поначалу монах спутал с насекомым.

Как ни странно, но Тадао не почувствовал ни страха, ни тревоги. Он немного сдвинулся с места, как бы приглашая ночного посетителя присесть рядом. Призрак старика так и сделал, опустившись на поляну в полуметре от человека, после чего, слегка наклонил голову в поклоне. Монах ответил тем же:

— Мы чем-то побеспокоили тебя? Если это так, прими наши извинения, достопочтенный.

Гость повёл рукой в сторону Идзумаси, и тот прекратил ворочаться, теперь мирно посапывая. После, обратился к Тадао спокойным монотонным голосом:

— Выслушайте мою историю, пожалуйста:

'Жил в своё время один очень искусный мастер, с золотыми руками и славой на всю округу. И было у того мастера две дочери-близняшки — Си и Ли. Они любили играть и веселиться, росли в смехе и счастье. Но их отцу не нравилось видеть в них беспечных сорванцов. Сел он тогда за свою лучшую работу. Много бессонных дней и ночей мастерил умелец нечто, пока не представил результат упорного труда своим дочерям.

А сделал он очень длинный для одного человека цисяньцинь, — музыкальный инструмент с семью струнами. Си и Ли не знали, как этим подарком пользоваться. Тогда мастер наказал им научиться играть так, чтобы ни одной услышавшей эту игру душе не могла не понравиться их музыка.

Так, в повиновении и музицировании, проходило время, год за годом. Сёстры забыли про ребячество и днями напролёт оттачивали своё мастерство. Длинный размер циня и большое количество его струн позволяло положить дощечку сразу на две пары колен и играть обеим девочкам одновременно.

Мастер успокоился, теперь он работал в мастерской. Сёстры часто слышали критику от отца и старались ему угодить. Так, постепенно, они повзрослели. Непрерывная практика дала результаты. Все, абсолютно все, считали их игру безупречной. Старый мастер также признал талант дочерей и попросил их показать свои способности всему миру.

Близняшки безоговорочно послушались отца и отправились в дорогу. Много лет жители Йокотэри слышали их волшебную музыку в разных уголках страны. Но сами хозяйки циня считали этого недостаточным. Они продолжали поражать слушателей всё более отточенными щипками струн. Казалось, каждый житель, хотя бы раз слышал, как они играют, но им этого было мало.

Уже не девушки, а женщины прослышали о горе Рейни, что разносит звук на весь мир за пределами Йокотэри, и отправились на её вершину. Там, среди облаков, зазвучала идеально отточенная композиция — самая сложная, что они исполняли. Нота за нотой, струна за струной, пока… не произошла ошибка.

Никто не знает, Ли это была или Си, ведь облака скрыли фигуры, но они перепутали порядок соседних, очень похожих нот. Казалось бы, никто этого не заметил, но гармония сестёр рухнула. В роковой ошибке они стали винить друг друга. Одна неверная нота разделила прежде неразлучных и самых близких людей. Каждая из женщин пожелала, чтобы другая больше никогда не смогла сесть за цинь.

Боги, которые, как известно, лучше слышат просящих с вершин гор, немедля исполнили их просьбу. Но на беду сестёр, на их мольбы отозвался и проказник Сономо.

В тот день из дымки облаков появились два огромных, больше человеческого роста, зелёных, словно бамбук, богомола. Бог исполнил их желание по-своему. В обличии насекомых они больше никогда не смогут играть, дёргая и перебирая пальцами струны.

Дорога на вершину была закрыта, а любого искателя приключений, ушедшего наверх, больше никто никогда не видел. Так, по сей день, живут на Рейни сёстры-близняшки, не зная ни покоя, ни примирения'.

— Но зачем же неупокоившейся душе предупреждать живых? Кто ты на самом деле?

Дух гордо выпрямился:

— Эта история о моих дочерях, путник. И я не помогаю, я прошу о помощи. Очень давно сюда никто не наведывался. Мои девочки и я стали заложниками Рейни. К концу жизни я пожалел, что решил слепить из них то, что хотел, отбирая их детство, ведь по ту сторону нет чувств, мы не смеёмся и не плачем. Они не могли мне перечить, и за это я не могу простить себя. Прошу тебя: освободи моих дочерей от бесконечно долгого кошмара, в который они загнали себя сами, — после этих слов дух мастера начал медленно растворяться в ночной темноте.

— Но, почему именно мы? Как же люди до нас? Почему не они?

— За тобой следит жница смерти, но не смеет забрать, такого я ещё никогда не видел, — голос призрака стих, а силуэт полностью исчез.

Идзумаси снова стал ворочаться и стонать. На горизонте появились первые лучи утреннего солнца. Небо окрасилось в розовый, а белые облака изредка разбавляли это полотно, словно неаккуратные мазки акварели. Пора было двигаться дальше.

Музыкант чувствовал себя совсем плохо. Сил еле хватало, чтобы стоять на ногах. Тадао решил взять его на плечи и понести на себе. Дорога становилась всё круче и уже, а обрыв сбоку — всё ближе и глубже.

Вскоре путь монаху преградил снег. Он ярко переливался в лучах утренней зари, слепя единственный глаз. Холодный порывистый ветер бил в спину. А позади то и дело слышались звуки оползней.

Музыкант периодически пытался встать на ноги, но яд овладевал его телом слишком быстро. Тадао видел это так же, как и конечную точку, которая была совсем рядом. Идзумаси ничего не знал об обитателях вершины. Эту задачу должен взять на себя его друг. А поскольку времени у юноши оставалось мало, тот ускорил шаг.

И вот, наконец, не успело жёлтое светило оторваться от горизонта и отправиться высоко в небо, как монах аккуратно опустил Идзумаси на камни. Они находились в дымке облаков. Всё, что отделяло их от самой высокой точки, — пара невысоких каменных утёсов, служивших огромными ступенями.

— Кажется, воздух здесь такой чистый и лёгкий, — музыкант прислонился спиной к скале. — Мы уже пришли, Тадао?

— Почти, друг, почти, — монах прислушался: сверху доносились какие-то непонятные шорохи. — Послушай, Идзумаси. Тебе нужно чуть подождать. Я… Я быстро. Только проложу маршрут, ты ведь меня дождёшься?

Молящий взгляд проникал прямо в душу Тадао:

— Вы ведь меня не оставите?

— Глупости, — монах отмахнулся и полез по камням наверх.

Позади послышалась флейта. Этот парень был готов истратить последние силы, но