Артефакт. Проклятие деревни - Константин Сергеевич Ильин

В тот же миг мощная волна разнеслась по кладбищу – невидимая, но ощутимая, она ударила в грудь, сбивая дыхание. Яркий свет вспыхнул из ямы, ослепляя, и воздух наполнился жуткими звуками – стоны, визги, крики, такие пронзительные и безумные, что уши закладывало, а разум грозил сорваться в пропасть. Мёртвые, что лежали неподвижно, начали дёргаться – Фёдор, с разрубленной грудью, вцепился когтями в землю, пытаясь ползти, Анна тянула обрубки рук, Гришка рычал, его голова каталась отдельно от тела. Но земля под ними разверзлась – чёрные трещины расползлись, как вены, и почва стала поглощать их. Они сопротивлялись, цеплялись за камни, рвали траву, но невидимая сила тащила их вниз – Фёдор исчез с хрустом костей, Анна провалилась с визгом, её кишки волочились за ней, как хвост.

Марфа, лежавшая в луже своей смоляной крови, подняла голову. Её рога были сломаны, плоть разорвана, но глаза всё ещё горели красным. Она смотрела на путников, пока земля поглощала её ноги, затем торс. Когда осталась только голова, она прошептала, её голос был слабым, но полным странной благодарности:

– Спасибо вам… но это ещё не конец… – Её лицо исчезло под землёй, и всё стихло – ветер утих, стоны смолкли, молнии перестали бить.

Валера, тяжело дыша, посмотрел на Лёву и Николу.

– Это ещё не всё, – сказал он, его голос был хриплым, но твёрдым. – Надо прочитать заклинание и запечатать.

Он выпрямился, подняв руки над могилой, и начал говорить на латыни – слова текли медленно, но с силой, как будто он вытаскивал их из глубины памяти:

– Claude ostium infernum… sigilla tenebras… dormi in aeternum… – Артефакт в яме мигнул в последний раз и угас, земля над ним задрожала, сжимаясь.

Никола, опираясь на Лёву, шагнул вперёд. Его лицо было серым, но он собрал остатки сил, подняв руку над могилой, и произнёс печать:

– In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti… sigillum posui! – Его голос дрогнул, но слова упали, как камень, и земля над артефактом застыла, покрывшись тонкой коркой инея.

Тишина накрыла кладбище – ни ветра, ни шорохов, ни треска земли. Путники стояли над могилой, израненные, в крови, но живые, глядя на то место, где исчезло проклятье. Или его часть.

Глава 47.

Тишина на кладбище после ритуала была почти оглушительной – ни ветра, ни треска земли, ни жутких стонов. Туман рассеялся, обнажая разрушенные надгробия и пустые ямы, где исчезли мёртвые. Валера, Лёва и Никола стояли над древней могилой, их одежда была пропитана кровью, лица покрыты грязью и ссадинами, а тела дрожали от усталости. Артефакт остался под землёй, запечатанный, и воздух вокруг стал чище, легче, как будто само проклятье отступило – или затаилось.

Они медленно побрели прочь с кладбища, поддерживая друг друга. Никола, хромая и держась за бок, где сломанные рёбра ныли при каждом шаге, попытался пошутить, его голос был хриплым, но с искрой былого духа:

– Сейчас бы кваску холодненького, да побольше… – Он слабо улыбнулся, сплюнув кровь в траву.

Валера хмыкнул, подхватывая:

– И баньку бы с бабами – совсем не помешало бы. – Его глаза блеснули, и он засмеялся, коротко, но искренне, глядя на священника.

Никола хрипло поддержал смех, но Лёва остался молчалив. Его лицо было мрачным, глаза смотрели куда-то вдаль, и он вдруг развернулся, молча двинувшись в сторону тропы, что вела к деревне. Никола, опираясь на топор, крикнул ему вслед:

– Ты куда, Лёвка?!

Лёва не ответил, его шаги были быстрыми, решительными, хотя один сапог болтался, порванный в бою. Валера бросил взгляд на брата, потом на Николу, и тихо сказал:

– Видимо, проверить Евдокима. Пойдём за ним.

Они поспешили следом, хотя каждый шаг давался с трудом – раны кровоточили, мышцы ныли, но отступать было некуда. Пока они шли по тропе, погода начала меняться. Тяжёлые тучи, что давили на небо всю ночь, разошлись, открывая чистую голубизну. Утро пришло с рассветом – солнце поднялось над горизонтом, заливая лес мягким золотым светом. Ветер стих, сменившись тёплым дуновением, и лес ожил – запели птицы, их трели эхом разносились между деревьями, а листья, что ещё оставались на ветвях, зашуршали, как будто приветствуя новый день. Даже запах гнили, что висел в воздухе, ушёл, уступив место аромату мокрой земли и хвои.

Лёва шёл впереди, его фигура мелькала между стволами, Валера и Никола ковыляли следом, их шаги хрустели по сухой траве. На горизонте показалась деревня – уже не зловещая, оживающая ловушка, а просто заброшенное место, с покосившимися избами и заваленным колодцем. Обломки дома Марфы, где рухнула крыша, виднелись вдали, и Лёва ускорил шаг, направляясь прямо туда. Валера и Никола переглянулись, молча соглашаясь, что брата надо догнать – Евдоким был для него не просто гусем, а частью их пути.

Глава 48.

Лёва подбежал к обломкам дома Марфы, его сердце колотилось в груди, а дыхание сбивалось от тревоги. Перед ним лежали только куски дерева, соломы и щепки, смешанные с грязью, а на земле виднелись пятна крови – то ли его собственной, то ли гусиной. Он замер, вглядываясь в разруху, и тихо позвал:

– Евдоким… – Голос дрогнул, но в ответ была только тишина, нарушаемая слабым шорохом ветра. Его сердце сжалось, как будто кто-то стиснул его в кулаке, и он крикнул громче:

– Евдоким!

Тут подошли Валера и Никола, их шаги хрустели по сухой траве. Валера, видя брата, опустил руку ему на плечо, пытаясь подбодрить:

– Лёв, он крепкий… Может, выбрался… – Но Лёва резко скинул его руку, его глаза блестели от слёз, что он сдерживал изо всех сил. Он не хотел слушать – не сейчас, не пока не увидит сам.

И вдруг издалека донеслось знакомое кряканье – слабое, но отчётливое. Лёва обернулся, его взгляд метнулся к таверне, что стояла неподалёку. Дверь её была распахнута настежь, болтаясь на ржавых петлях, и из тёмного проёма показался силуэт – маленький, помятый, с растрёпанными перьями, но живой. Евдоким, слегка хромая, вышел наружу, его чёрные глазки блестели, а клюв открывался в довольном кряке. Лёва замер, не веря своим глазам, Валера и Никола тоже остановились, их рты приоткрылись от удивления.

– Ну точно у вас супер гусь! – пробормотал Никола, его хриплый голос дрогнул от