Сансара 2 - Евгений Кострица

влаги на коже. Это он продал Инь, и мысль о ней – беспомощной, сломленной – ударила, будто под дых. Наверное, демоны обращаются со слугами хуже, чем Роби. И это не временный контракт, а навсегда. Что его краткая жизнь в сравнении с уготованным Инь? Ее ждет вечное пекло.

– Так что тогда предлагаешь? – спросил Моня, не видя других вариантов. Но они точно есть, иначе Сири бы к нему не пришла.

– Не отдавай меня никому! Сломай «Ключ» снова!

– Как? Он же…

– Откуси!

– Ты в своем уме? – Моня сорвался, пнув воздух ногой, и едва не потерял равновесие. – Ах, забыл – ты ж во мне. Тогда у нас есть проблема – я дал клятву вчера.

Сири фыркнула, и он почти увидел, как та закатила глаза.

– Ты не Клинок Чести, чтобы держать свое слово. Жалкая, никчемная, что ты теряешь? Это самое дно. Упасть ниже нельзя – соври и предай! Хоть этим отомстишь заносчивой сучке. Она всё равно тебя не полюбит.

– Так себе мотивация. С людьми договариваться ты еще не умеешь… – резюмировал Моня со вздохом. Даже это далось сейчас трудно. Если бы не толстая шкура изгоя, то бы взорвался, истошно орал и плевался.

– Но так всё и есть. Не нужно много слов, чтобы высказать правду! – огрызнулась Сири. – На себя ты можешь забить, но Инь… Она же другая. Это твое второе «я», так пожертвуй собой, пусть хоть оно добьется чего-то!

– Чего, например? – Моня прищурился, глядя в пустоту, где клубился туман.

– Инь может стать божеством, – горячо зашептала Сири, найдя, наконец, уязвимое место. – Темным, конечно, но это даже лучше! Разве не мечтала ты о бессмертии, могуществе, власти? Посмотри на меня – у нее это будет. Значит, и у тебя… с оговорками.

Он провел рукой по волосам, чувствуя, как липнут от сырости. Предложение выглядело крайне заманчиво, но явно с гнильцой.

– Какими еще оговорками? – спросил заинтригованный Моня.

– Что, заинтересовалась? – довольно хмыкнула Сири. – Инь долго была с тобой одним целым, а кармическая связь крепче кровной. Так или иначе вы всегда будете вместе – мы будем вместе. Я обещаю тебе новое и сверхмогучее тело. Мужское тело, которое будет трахать других, а не как это – послушно подставлять свои дырочки!

– Да ну? – не поверил Моня, наблюдая, как луч пробивает туман и отражается радужной сферой, преломляясь в росе. – И где ж его взять? Да и как тебе верить?

– Ты не забыла, что я часть Клинка Чести? А как, где и когда – будет видно. Но клянусь: у тебя оно будет.

Моня опустился на корточки, упираясь ладонями в мокрую землю. Мысли кружились, как перья в потоках холодного ветра. Всем угодить врял ли выйдет – слишком противоположные цели.

Предать Роби? Нет, никогда. Спасти Инь? Да, любой ценой. Он ей желал только счастья. Пусть даже темного, если другое уже невозможно. А мужское тело… После всего этого сладкого ада – как глоток свежего воздуха. Его жарят, точно в котле с карамелью и медом! Умом тронуться можно…

Он поднял руки и сжал голову, чувствуя, как пульсирует висок. Там словно червь. Вернее, Сири. И ее тоже надо спасать – это «пьяная» Инь, что слетела с катушек.

– У тебя есть план? – спросил Моня после длительной паузы. Голос был глухим и бесцветным.

– Он должен быть у тебя. Я сюда и носа не высуну, пока не придумаешь что-то!

– Хорошо, постараюсь помочь. Всем. Не знаю как, но…

– Только быстрее! Инь прямодушна, а Мара умен, крайне коварен и смертельно опасен.

Голос Сири становился тише, растворяясь в шорохах леса, и связь прервалась, оставив после себя в голове только эхо – холодное, как утренний воздух. Моня подняла глаза: над ним уже мягко хлопали крыльями, и туман дрогнул, расступаясь, как перед ангелом, что спускался с небес.

Роби мягко приземлилась, и несколько белоснежных перьев закружились вокруг, точно снег, оседая на мху и цепляясь за ветки.

– Не мои, – пояснила она, вытряхивая пух из волос. – Глухарь – сбила в полете. Когда токуют, они тут чумные – ну, прямо как я. Его надо пожарить. На голодный желудок какая любовь? Хотя с тобой устроит любая.

– Лучше бы в шахту быстрее, – сказал мрачно Моня и взял у нее тушку птицы. Пальцы ощутили липкую теплоту свежей крови, и желудок сжался – то ли от голода, то ли от отвращения. – Нас будут искать, а там не найдут.

– Я нашла вход, но там караул, – с досадой сказала Роби, показывая за ручей пальцем. – Муженька твоего теперь ждать – пропуска ж нет.

– Думаю, с ним приедет и ориентировка на розыск. Может, еще не знают о нас. – Он бросил взгляд, словно надеялся увидеть людей сквозь туман. Лес стоял там стеной – враждебной, непроходимой. Вода блестела в ручье, как осколки стекла, слепя глаза глянцем.

– Так давай их убьем? Там же «искатели», хоть разомнусь! – предложила Роби, кровожадно потирая ладошки. Глаза загорелись, словно уже всё равно – человек там или глухарь.

– Из топ-гильдии, – напомнил Моня, остужая ее хищный пыл. – Эти ребята намного выше эквипом и уровнем. Одной вертушкой уже не убьешь. Да и песенка может на них не сработать, а я не уверен, что воскресну, как ты.

– С новой связью и мне стало сложнее, – призналась Роби, сложив крылья за спинку. – Дотронься до меча, если вдруг что.

– Значит, лучше не дохнуть. Пойду договариваться, – заключил Моня вставая. – Придется чем-то платить.

– Надеюсь, не натурой? – ревниво уточнила она. – А то прокляну.

– Попросим кредит. Отобьем его быстро, если не портить трофеи. Бей лучше в глаз.

Роби надула губы, и ее крылья дрогнули, словно собиралась взлететь.

– Хорошо, буду портить только тебя, – пообещала она и, схватив его за руку, притянула к себе. Глаза с поволокой – томный, нежный и медленный взгляд. – Чую, зреет мерзкий заговор против меня. Тебе надо срочно сейчас присягнуть.

– Отыгрываешься за пару тысяч лет воздержания? – отстранился Моня, почувствовав, как «Ключ» уперся в живот. – Давай хоть в шахту сначала зайдем. Твоя гиперактивность превратит меня в овощ.

– О, какой скучный! Я не выдержу столько, – жалобно простонала она, театрально прижимая руку к груди. – Если что – будешь сам виноват. Сама не своя, когда тебя вижу сзади.

– Тогда показывай дорогу, иди впереди.

Чтобы не провоцировать животный инстинкт, Моня пошел за ней следом.

Они двинулись вглубь леса, где туман стал гуще и обволакивал, будто ласкаясь к ногам. Тропа – явно звериная – была еле заметной. Узкая, заросшая мхом и колючей лозой, что цепляла одежду и