Дворянин - Роман Валерьевич Злотников

в оборот Гагарин с фон Вальдгеймом. Заявившись в Кремль, в котором до сих пор ещё шли работы по восстановлению после пребывания в этом сакральном для каждого русского месте «цивилизованных европейцев»[5], они с порога начали уговаривать его сделать доклад о построенной железной дороге, и Данька, памятуя, что в Московском обществе сельского хозяйства представлена если даже не вся наиболее обеспеченная часть семей Москвы и ближайших окрестностей, то как минимум самая активно развивающаяся, – расстарался по полной. Потому как они точно являлись потенциальными инвесторами проекта железной дороги, соединяющей обе столицы… Так что он тут же мобилизовал художников, вытребовав у них наиболее интересные и законченные эскизы, из которых организовал целую выставку, а также закупил в книжной лавке несколько карт разного масштаба, на которых «поднял» маршрут новопостроенной дороги, проложив рядом прежде используемые маршруты с указанием, за какое время осуществлялась перевозка груза по старым маршрутам, а за какое – по новой дороге. Ну и с очень жирным намёком вычертил маршрут предполагаемой железной дороги между Москвой и Санкт-Петербургом с такими же данными. Причём провёл его не так, как была проложена Николаевская железная дорога – то есть почти напрямую, а между городами. То есть через Великий Новгород, Вышний Волочок, Торжок и далее через привычные Тверь и Клин. Очень наглядно вышло. И очень возбудило слушателей. А уж когда выпрошенный у Николая военный оркестр исполнил кантату «Железная дорога» под руководством самого композитора…

В отличие от прошлого раза, доклад прошёл блестяще. Ну так в этой теме Данька не только полностью разбирался, но был лучшим специалистом в мире. А после окончания доклада и ответов на вопросы фон Вальдгейм сделал ему очень неожиданный подарок.

По окончании доклада планировался «товарищеский ужин» персон на семьдесят, но сразу после доклада Даньку буквально окружили, забрасывая вопросами, так что начало ужина подзадержалось. И князю Гагарину пришлось прямо-таки спасать бывшего майора, буквально выдернув его из тесного круга любопытствующих, укорив их тем, что они буквально замучили докладчика, и сообщив им, что пора бы оного и покормить. А то он запомнит столь «несостоятельное гостеприимство» и более в Москву не приедет… Но по пути их с Сергеем Ивановичем перехватил Александр Григорьевич с каким-то смущённо улыбающимся мужчиной весьма грузинистого вида.

– Вот, Даниил Николаевич, знакомьтесь – Егор Герасимович Челиев, гвардейский поручик в отставке, директор чертёжной при Комиссии строений в нашем городе.

– Очень приятно… – несколько недоумённо пробормотал Даниил, вежливо представившись, – он действительно очень устал и проголодался. Так что вместо новых знакомств он бы с удовольствием сожрал хороший кусок мяса. Но фон Вальдгейм оказался настойчив:

– Вы вот сетовали, что при строительстве железных дорог одной из самых больших проблем являются мосты нужной грузоподъёмности, так вот я хочу вам предложить возможное решение. Дело в том, что Егор Герасимович изобрёл искусственный камень по типу римского caemtntum, но, в отличие от него, изобретённый им состав не теряет своих свойств от воды.

– Вот как? – Данька аж забыл про голод и усталость. Это что же – этот грузин изобрёл портландцемент? Раньше англичан?! Или тот уже появился, просто бывший майор за время своего «сидения» на Урале отстал от новостей… Цемент и, соответственно, бетон – были его самой большой мечтой с того момента, как он деятельно начал заниматься железнодорожным строительством. Ну или, вернее, возможно не самой, но точно где-то сразу после динамита… Но до момента его отъезда на Урал ни о каком портландцементе никто не слыхивал.

– Отлично! Это ваша собственная разработка?

– Кхм… я, конечно, основывался на работах других, – несколько стеснительно начал Челиев, – но и сам провёл множество экспериментов. А сейчас пишу полное наставление, как приготовить дешёвый и лучший мертель или цемент, весьма прочный для подводных строений, как-то: каналов, мостов, бассейнов, плотин, подвалов, погребов и штукатурки каменных и деревянных строений. У меня с ним военно-рабочие бригады уже несколько лет работают.

– Хм-м-м… – Данька обернулся к князю. – Сергей Иванович, а можно мы с Егором Герасимовичем на ужине сядем вместе. Уж больно у меня свербит его поподробнее расспросить…

Короче, Москву Данька покидал просто в великолепном настроении. Перед ним открывались такие перспективы, что у него просто зудело поскорее добраться до Сусар. Но по приезде в Питер началось…

– Нет! – зло рыкнул в ответ корнету бывший майор. – Не позволю! Подите прочь, сударь, и сначала достигните хоть чего-то, за что вас можно будет уважать помимо факта рождения в семье, чей предок когда-то совершил подвиг или иное благое деяние, за что и дал своим потомкам право именоваться дворянами. То есть для начала докажите, что вы достойны своего предка и сами чего-то стоите. Вот тогда и поговорим… – И он развернулся спиной к побагровевшему корнету. Достали!

С самого возвращения в Петербург местные бретёры словно с цепи сорвались. За две прошедшие недели он получил четыре вызова на дуэль. Причём совсем не из-за того, что действительно что-то сделал, а-а-а… да хрен его знает из-за чего. Данька грешил на великого князя Константина. Всё-таки он грохнул его протеже – Несвижского. Вот тот и мог как-то, в близком кругу, высказать желание наказать зарвавшегося бывшего крепостного. Ну или просто намекнуть. Потому что среди тех, кто увивается рядом с такими людьми, всегда хватает всяких прихлебателей, которым достаточно лишь намёка, чтобы броситься истово воплощать желание намекнувшего. И то, что Константин почти безвылазно торчит в Польше, ничего не меняло. Во-первых, он бывает наездами в Питере, и, во-вторых, здесь, в Петербурге, хренова туча поляков – как офицеров, так и гражданских. Тот же Чарторыйский не только министром иностранных дел успел побывать, но и вроде как императрицу огулял… но об этом – тсс, говорить низзя! Так что поляков в столице, как говорится, хоть жопой жуй. И все они, естественно, имеют связи со своими родственниками, оставшимися на родине. Так что узнать, что столь благоволящий полякам Константин желает, чтобы кто-нибудь приструнил вызвавшего его раздражение «бывшего холопа», никакого труда не составит. А если уж он ещё и что-то за это пообещал… Подтверждением сей идее служило то, что трое из четверых, вызвавших его, были «природными шляхтичами», то есть поляками и литовцами.

Три дуэли уже состоялись. Двоих, из числа тех самых «природных шляхтичей», он со спокойной душой упокоил. По его ещё в прошлой жизни сложившемуся мнению польское и литовское дворянство всегда было и будет врагом России, в какой бы она ипостаси ни выступала – царской, имперской или СССР с Российской Федерацией. Так что туда им и дорога. А вот русского –