Гений: дорогу бомбили? - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

— Совещание прерывается, продолжим завтра в 9−00, — потом мне, громко: — Уверен?

— К сожалению — да. Доказательства бронебойные.

— Ты где?

— В кабинете Министра дорстроя Варначёва. Мы обсудили нашу находку и решили, что вам стоит знать.

— Кто ещё в курсе?

— Мы с вами трое. И исполнители преступления, конечно, но про нашу находку они вряд ли осведомлены.

— Оставайтесь на месте. К вам выезжает опергруппа. Будьте предельно осторожны!

Я положил трубку, демонстративно достал «макарыча» и дослал патрон.

— Пока ничего не началось, попросите секретаршу никого не впускать. К сожалению, я буду вынужден держать на прицеле любого, кто вломится силой. Шутки и игры закончились.

К концу телефонного разговора с КГБ мой временный босс побледнел, сейчас, по окончании диалога, отнюдь не порозовел.

— Сергей! У тебя семья есть?

— Жена, трое детей и сестра с мужем.

— У меня тоже — жена и дети. Стоит, наверно, их предупредить…

— Не смейте. Накликаете беду на всех. Никто не знает, что я сумел подсмотреть финансовые документы контракта, просил только техническую часть. Наглецы столь беспечны, что экземпляр лежит свободно в бухгалтерии министерства, но никто из наших даже не глянул в цифры, из министерского бюджета ни рубля не уходит, чего там интересного? Вот когда придёт пора оприходовать ГДРовское ломьё, быть может…

— Оприходовали бы и повесили на баланс, умножив объявленную цену на курс в день прихода. Это же — бухгалтера! Им важно, чтоб правильно было отражено в учёте, на целесообразность плевать, — Варначёв потёр пальцами щёки в бесплодном усилии вернуть им краски. — Наверно, воры на это и рассчитывали. Но представь, столь огромную валютную сумму, в годовой бюджет не заложенную, из каких-то спецрезервов, отправили не менее чем с утверждения Председателя Правительства!

— Хотите сказать: он — в доле? Давайте не будем загадывать. Мы немного прикрыли зад, первыми стуканув в КГБ, закон физики на нашей стороне: скорость стука превышает скорость звука. Пусть теперь премьер и министр внешней торговли ломают голову — как отбрехиваться.

— Лучше бы ты не заметил…

— А ещё лучше, чтоб ты, Евгений Андреевич, внимательнее вчитывался в бумажки перед тем, как вывести свою закорючку, — я без спросу перешёл на «ты», не встретив сопротивления. — Тот перец, что стоял передо мной, тоже сунул пачку — подмахни не глядя.

— Там мелочи… Твою мать! Куда я влип⁈ Сидел себе спокойно на Уралмаше, работа тоже нервная, дёрганная, неоднозначная, но хотя бы понятная. Дорстрой — воистину проклятая отрасль. Едва ли не каждый, способный урвать и спереть, непременно это сделает.

— Ваше счастье, что я — не «каждый». Или ваше горе.

Я хотел сам заварить чай, не вызывая секретаршу, но в кабинет вломилась целая банда с оружием. С площади Дзержинского на Калининский проспект, если с мигалками и без пробок, ехать всего ничего. Семичастный нас визитом не удостоил, за автоматчиками порог переступил тот самый полковник, что читал с листа стишок про «мирный атом». Он и удостоился первым рассказа об афере.

Ночевали с Валей, детьми и Машкой в каком-то загородном особняке КГБ, окружённом высоким забором, предупреждённые, что здесь придётся провести три-четыре дня, пока идут аресты. Варначёвых тоже сюда привезли, оказалось, министр недурственно играет в русский бильярд, я давно не держал в руках кий и проиграл ему две бутылки пива.

Одно радовало: мы точно определены в свидетели по этому делу, а не как соучастники главных подозреваемых.

Может, и правда лучше было промолчать? Но не в моей натуре. 197 уголовных дел о сравнительно мелких хищениях в регионах враз померкли по сравнению с миллионами долларов, крадеными через Минвнешторг. А это не фантики середины 2020-х годов, когда самая дешманская китайская повозка, через несколько лет годная только в утиль, стоит больше 20 тысяч зелёных (по курсу). В 1980-х годах за новые добротные малолитражки, способные прожить треть века, просили меньше десятки, а бывшие в употреблении стоили всего ничего. В пересчёте на автотранспорт злодеи умыкнули продукцию АЗЛК едва ли не за целый квартал!

Даже немного завидно.

Глава 11

11.

Эстонец

Рауль Сарап мне сразу не понравился. Вообще. Быть может потому, что, пожав мне руку, тотчас процитировал:

— Кери перссе, лохакас, каоx ара!

То самое эстонское выражение, что предложил мне выучить весельчак Велло Ыунпуу, означающее «пошёл в задницу», благодаря чему я облажался перед камерами после триумфа в Дакаре. Но Велло, и это подтвердят все, его знавшие, настолько душа-парень, что на него больше минуты сердиться невозможно, что бы ни учудил.

Сарап выглядел полной противоположностью. Огненный блондин с традиционными пышными балтийскими бакенбардами и лохматой шевелюрой под Бенни Андерсона из АББА, он смотрел колючим взглядом. Такой видел у прибалтийских националистов, считавших русских исключительно оккупантами — и во времена СССР, и в моей реальности после развала Союза. Впечатление усиливал мясистый нос, глубоко вдавленный в районе переносицы, словно хорошо приложился о рулевое колесо при лобовом ударе, и не отрихтовали.

— Предлагаешь и мне послать тебя в задницу, на этом закончим разговор? Для того ты тащился из Таллинна в Москву?

— Н-не за эт-тим. Заодно зашёл.

Легко поверить. Всё же союзное министерство, я сам не поклонник дресс-кода, но начиная с гендиректорства в АЗЛК по официальным кабинетам шатаюсь в костюме и с удавкой на шее, чего ожидаю и от других. Посетители тоже выглядят соответствующе. Сарап завалился в Министерство дорстроя как бы походя — в куртке с капюшоном, из под неё проглядывали свитер и вязаный шарф, выше коленки на вытертых джинсах виднелась художественно заштопанная дырка.

Я сдержал эмоции, вернулся в кресло (временное кресло во временном кабинете) и жестом предложил эстонцу присесть.

— Верю, что заодно. Тебя не дозваться было.

— А смысл? Всё равно в-вас всех в дорожном строителстве — или снимают, или сажают.

Он сам сел. Не в тюрьму, конечно, а на стул.

— Я — лицо уникальное и потому неприкосновенное. Поэтому, Рауль, со мной можно говорить серьёзно.

— Дав-вай попробуем. А ты в чём уникалный?

Хамоватый прибалт говорил как его земляки — растягивая некоторые слова и глотая мягкий знак.

— В том, что был генеральным конструктором трёх лучших советских малолитражек — «березины», «рогнеды» и «людмилы», а также представительского «руслана», все они опередили массовые европейские аналоги.

— Чемпион тихоходов? А, знаю-знаю. Мастер спорта по ралли. Чут-чут быстрее.

Сам поражаюсь, откуда