Гнездо желны - Софья Сергеевна Маркелова

– Я везде расставлю зеркала! – Ольга мгновенно оказывается на ногах. – В кладовке есть несколько штук, и в комнате Димы точно лежала парочка карманных. Нужно, чтобы теперь они были в каждой комнате! Если незнакомец виден только в зеркале, то мы должны знать, когда он бродит по нашему гнезду без нашего ведома!

Я бросаюсь ей помогать. Мы ищем зеркала любых форм и размеров и расставляем их по всем комнатам на тумбочках, в изголовьях кроватей и на столах. Некоторые из них разбиты, какие-то покрыты сеткой трещин или тёмными пятнами – но зато теперь куда ни кинешь взгляд, во всей квартире можно увидеть своё отражение. Лера смотрит на все наши действия с немым вопросом в глазах, но мы не успеваем ей ничего рассказать.

Наше занятие прерывает пронзительная трель домашнего телефона. Оля снимает трубку, несколько секунд слушает, что говорят ей на другом конце провода, и вдруг бросает телефон, едва успев выкрикнуть:

– Мы сейчас будем! Останови его! – Она на ходу всовывает ноги в уже зашнурованные кеды и отпирает входную дверь. Глаза её широко распахнуты, а на лице проступает пот. – Быстро, Варька! Бежим!

Почему-то я чувствую, что должна последовать за ней, даже не задав никаких вопросов. Счёт идёт на секунды: если я сейчас заупрямлюсь, требуя объяснений, то Ольга убежит одна, и я ничем не смогу ей помочь. И я, сбросив домашние тапки, прыгаю в свои разношенные сандалии на резинке и несусь вслед за сестрой в прохладу подъезда. Мы сбегаем по лестнице, перепрыгивая ступеньки и целые пролёты, будто весь дом вот-вот взлетит на воздух. И только когда вырываемся на улицу и, не сбавляя темпа, мчимся вдоль дома, Оля на ходу мне кричит:

– Это Дима звонил с мобильника! Он только что видел в окне у дяди Миши какого-то чужого черноволосого парня! А между ними висела петля!

– Какой ужас! – Я ощущаю, как сердце гулко ходит в груди, а воздух застревает где-то в горле, из-за чего лёгкие горят огнём.

– Это может быть он, наш незнакомец! Я просто чувствую, что это он!

– Нужно ему помешать!

Дядя Миша живёт в соседнем дворе, и шагом до него можно дойти за пять минут. Но мы с Ольгой, распугивая голубей и старушек на лавочках, мчимся на такой скорости, что добегаем до нужного дома за пару минут. Задыхаясь и судорожно хватая ртом воздух, мы врываемся в знакомый подъезд и за один миг взлетаем на второй этаж. Дверь в квартиру дяди Миши распахнута, и изнутри доносятся звуки борьбы.

На полу тесной кухни, выходящей окнами во двор, держась за горло и пытаясь откашляться, лежит дядя Миша. Над ним под самым потолком на крюке от люстры раскачивается крепкая верёвка. Рядом валяются сломанные стулья и разбитые цветочные горшки, а посреди обломков Дима, стиснув зубы, отчаянно вцепился в серую толстовку вырывающегося парня. Того самого, которого я видела в зеркале, который действительно был в художественной школе и недавно ходил у Анфисы в комнате.

Это наш незнакомец! Чутьё Ольги её не подвело!

– Дима, мы тут! Держи его! – кричит старшая сестра и первой бросается к брыкающемуся чужаку, с рычанием рвущемуся из рук нашего брата. В глазах незваного гостя проступает что-то звериное, и он успевает бросить на нас с сестрой недобрый взгляд даже раньше, прежде чем мы его касаемся.

Оля дёргает незнакомца за капюшон толстовки, Дима вцепляется в его рукав, и я тоже прыгаю в эту кучу-малу с кулаками на изготовку. Тётушка Инесса всегда за глаза называла меня той ещё драчуньей, особенно после того, как в раннем детстве я зачитала до дыр пачку старых комиксов про восточные единоборства и с тех пор начала применять свои обрывочные знания везде где только можно, начиная от школьных драк с задирами и заканчивая войной с соседскими мальчишками во дворе за место на качелях. Теперь они наконец пригодились в полной мере!

Но даже с учётом боевого опыта и нашего численного превосходства парень оказывается сильнее нас, хотя по возрасту он едва ли на пару лет старше Ольги. Ему удаётся вывернуться из наших захватов, оставив в руках Димы приличный кусок своей разорвавшейся толстовки. Но едва он бросается к выходу из кухни, как я уже клещом вцепляюсь ему в ногу, не позволяя сделать ни шага дальше.

Незнакомец отчаянно шипит сквозь стиснутые зубы, двумя руками толкает меня в грудь и успешно избегает ногтей Ольги, которыми та целится ему в лицо. Дима с протяжным воплем прыгает чужаку на спину и опрокидывает на пол, погребая его под собой.

Кажется, это победа! Теперь ему уже не подняться!

Мы с ликующим видом удерживаем незнакомца в лежачем положении. Дима восседает у него на спине, Оля тисками сдавливает запястья, а я всем своим весом опускаюсь на брыкающиеся ноги.

– Кто ты такой?! – в ярости допытывается у поверженного противника Ольга, заглядывая ему в лицо. – Что тебе нужно от нашей семьи?!

– Я изведу вас всех! – плюясь, кричит чужак. – Я уничтожу всё, что вам дорого, как когда-то вы лишили будущего меня и моего брата!

– Мы не знаем ни тебя, ни твоего брата! – заявляет пленнику Оля. – Ты ошибаешься!

– О нет! Я не ошибаюсь! Семья Валафамиды и ваша семья несут ответственность за гибель моего единственного брата! И вы все заплатите смертью за его смерть! Запомните мои слова, пернатые крысы! – И он неожиданно исчезает из нашего захвата, буквально растворяясь в воздухе.

Мы с Димой оказываемся сидящими на полу, хотя ещё миг назад держали пойманного чужака, и даже Оля рассеянно смотрит на свои ладони, которыми только что сжимала запястья незнакомца.

– Куда он делся? – испуганно спрашиваю я, оглядываясь.

На кухне его больше нет, как и в прихожей, и даже в подъезде. Оля выглядывает в окно, но и на улице нет знакомой фигуры. Словно только что произошедшая схватка показалась всем нам на пару минут. И лишь один Дима с торжествующим видом сжимает в руках кусок серой толстовки.

– Он материален! – гордо сообщает нам брат. – Значит, его можно поймать и заставить ответить за всё, что он сделал!

И именно после этих слов серый кусок тряпки в его пальцах начинает таять, и через миг в ладони Димы уже ничего не остаётся.

– Как же так?! Ведь я только что держал его! – сокрушается брат.

– Что здесь вообще происходит? Кто это был?! – доносится до нас хриплый голос дяди Миши, который, всё ещё растирая горло, неловко пытается встать на ноги. Его грузная фигура