Лед - Андрей Алексеевич Панченко

Егор довольно оскалился:

— Вот это по-нашему. Тихо, по-волчьи.

Ночь перед выходом выдалась туманная, как будто сама природа решила укрыть наши планы от лишних глаз. Лондонский порт, обычно полный грохота, стихал к полуночи: только редкие крики грузчиков и звон цепей отзывались эхом в сыром воздухе. Огромные силуэты пароходов и складов растворялись в белесой дымке, и в этом молочном мраке «Вега» выглядела всего лишь ещё одним китобоем, готовящимся к обычному рейсу. У нас всё получилось, загрузится вышло без шумихи в прессе.

Сейчас мы тоже тщательно избегали шума. Ещё днём все закупки были завершены, бочки с водой и уголь аккуратно уложены в трюме, недостающее продовольствие принесли на закате. Корнеев умолял меня отложить выход на сутки, мол, лимонный сок не успели доставить в полном объёме, но я был непреклонен: каждая лишняя минута в Лондоне играла на руку англичанам. Нам ещё «Фрам» догонять, так пусть хотя бы у нас не будет проблем со вторым конкурентом.

Команда знала: всё должно пройти бесшумно. Ни песен, ни разговоров вполголоса — только короткие команды, да скрип талей. Матросы работали, словно призраки, привычно и ловко. Даже собаки, казалось, чуяли момент — в отличие от прежнего воя, теперь они сидели молча, только тихое рычание иногда доносилось из загона.

Я спустился в машину: пар уже был поднят. Кочегары, чёрные от угольной пыли, приветствовали меня кивком. Серёгин лично проверял давление и маслёнки. Всё было готово к выходу.

Наверху Арсений стоял у трапа, вглядываясь в туман.

— Вон там, — тихо сказал он, — я видел парочку газетчиков. С утра шастали вокруг, да и вечером маячили. Думаешь, за нами следят?

— За князем они следят, — усмехнулся я. — Док с «Полярной звездой» совсем рядом с угольным складом. А мы для них — никто. И так пусть остаётся.

К двум часам ночи кранцы убрали, канаты отвязали. «Вега» дрогнула, заскрипела, и медленно начала отходить от пирса. Никто не кричал «счастливого пути», не было оркестра и толпы провожающих. Только мы, ночь и лёгкий рокот машины.

Я стоял на баке, вглядываясь в белёсый мрак Темзы. Огни доков меркли, впереди проступали тени других судов. Лоцман, нанятый накануне, тихо отдавал команды рулевому, и мы осторожно продвигались вниз по течению.

К рассвету мы миновали устье реки. Туман редел, и впереди распахнулось серое утро над Северным морем. «Вега» уверенно резала волну, а позади оставался Лондон — город пара и дыма, газетных сенсаций и дворцовых интриг.

Я глубоко вдохнул морской воздух и сказал вслух, обращаясь к Арсению и Егору:

— Всё. Теперь мы свободны. Никто не знает, куда идёт «Вега», и никто нас не остановит.

Арсений хмыкнул, поёжился от ветра и, прикурив сигару, добавил:

— Пусть англичане провожают свою «Викторию». Когда они тронутся, мы уже будем у черта на куличках.

Я смотрел вперёд, на пустую линию горизонта, и впервые за долгое время почувствовал — началось настоящее плавание. Без князей, без свиты, без пустых речей. Только мы, корабль и путь к Южному полюсу.

Уже через сутки после выхода из Лондона жизнь на «Веге» вошла в привычное русло. Мы шли южнее, вдоль побережья Франции, а затем держали курс к Бискайскому заливу. Машина работала ровно, паруса помогали на попутном ветре. Казалось, сам океан благословил наш уход — ни бури, ни тяжёлой качки.

Команда быстро перестроилась из портовой праздности в морскую службу. Каждый занял своё место: рулевые сменялись на вахтах, кочегары поддерживали давление, Сизов гонял матросов за каждую ослабленную снасть. Я намеренно держал строгий порядок, чтобы у людей не возникло даже тени сомнения, что это — серьёзное плавание, а не прогулка.

Собаки доставляли больше всего хлопот. Сто десять глоток требовали еды, внимания и ухода. Я выделил для них отдельную команду из четырёх инуитов во главе с Тупуном. Клетки проверялись дважды в день, слабых псов изолировали, а свору выпускали на палубу только малыми партиями, чтобы не учинили драку. Лай и вой стоял такой, что иной раз заглушал команды Сизова. Но всё равно сердце радовалось — это был наш двигатель на льду, куда никакая машина не доберётся.

В первый же день, когда «Вега» пришла в Лондон я спустился в трюм, где сидели инуиты. Четверо из них устроились на мешках с сушенной рыбой и молча плели упряжь. Тупун сидел отдельно, с трубкой в зубах, и наблюдал за мной пристально, не мигая.

— Здорова, бандит! Ты снова с нами — сказал я, подойдя и протянув руку инуиту. — Но на этот раз никаких трупов. Ты знаешь, что из-за Соверса в США за твою голову назначена награда? Здесь, на «Веге», ты — проводник и охотник. Если кровь, то только звериная. Понял?

Он выпустил струю дыма, усмехнулся и кивнул.

— Да начальник, понял!

— Хорошо, — я тоже улыбнулся — Исторический момент, между прочем! Вы будите первыми инуитами в Антарктиде. Она хоть и похожа на ваш дом, но есть особенности, там выжить будет тяжелее.

— Тюлени там есть? — Спросил Тупун.

— Тюлене есть, а вот медведей, зайцев, овцебыков и оленей нету. Зато есть пингвины. Это птицы такие, которые не умеют летать — Ответил я на вопрос.

— Это хорошо — Удовлетворенно кивнул Тупун — Значить там можно жить.

После выхода из Темзы в кают-компании я собрал всех членов экспедиции и объявил:

— С этого дня у нас два приоритета: порядок и скрытность. Первое — залог выживания, второе — наш шанс опередить англичан и норвежцев. Никаких писем в порты, никаких разговоров с чужаками, если будем заходить в гавани. Все официальные бумаги буду подписывать только я.

Возражений ни у кого не было. Мужики понимали, что сейчас мы сами по себе и успех экспедиции и так весит на волоске.

Глава 14

Бискайский залив встретил нас не гостеприимно. Уже на подходе ветер усилился, и море заиграло короткой, тяжёлой волной. «Вега» заходила с борта на борт, и даже самые стойкие матросы морщились — качка была злая, сбивающая с ног.

Собаки выли хором, будто чуяли неладное. Пришлось дополнительно укрепить загон, инуиты теперь не отходили от псов, постоянно разнимая собачьи драки, и успокаивая животных. Не обошлось и без происшествий. Один молодой инуит, приставленный помогать Тупуну, сломал руку, когда его бросило вместе с ведром