Шеф с системой. Империя вкусов - Тимофей Афаэль

— А, хозяин! — в его голосе послышалась искренняя радость. — Не ждал тебя так рано. Окна почти готовы, завтра последнее закончу. Хочешь посмотреть?

— Знаю, что готовы. Работой доволен, — я вошёл внутрь, оглядывая аккуратно сложенные заготовки. — Видел вчера — всё крепко, без щелей. Ты хороший мастер, Степан.

Плотник смущённо отвёл взгляд. Видно было, что похвалу он слышал давно.

— Да ладно, — пробурчал он. — Дело нехитрое. Так зачем пришёл? Что-то с домом не так?

— С домом всё отлично, — я присел на табурет у верстака. — Пришёл с новым заказом.

— Новым? — Степан удивлённо поднял брови и отложил рубанок. — Быстро ты, хозяин. Дом-то ещё не весь починен. Крыша подождёт?

— Крыша подождёт до весны, — кивнул я. — Но есть вещи, которые ждать не могут. Дом — это одно, а люди — другое. Мне нужны кровати. Девять штук. Для всех, кто живёт в доме.

Степан присвистнул, потёр подбородок:

— Девять кроватей? Ничего себе. Это серьёзное дело, хозяин. Денег стоит немалых.

— Знаю, но спать на полу — не дело, — я посмотрел ему в глаза. — Люди должны высыпаться, чтобы хорошо работать. Особенно дети. Ты же видел их — половина на старых тюфяках спит, половина на тряпках. Это неправильно.

Плотник медленно кивнул, и в его взгляде появилось что-то тёплое:

— Правильно говоришь, — сказал он тихо. — Хозяин, который о людях заботится… — он замялся, подбирая слова, — это редкость. Большая редкость.

Он помолчал, потом добавил:

— У меня был хозяин когда-то. В молодости, когда подмастерьем работал. Тот только о прибыли думал. Мы по двенадцать часов пахали, а спали на сырых досках в сарае. Трое за зиму померли от чахотки. Он даже не заметил — новых нанял.

В его голосе прозвучала старая боль.

— Поэтому я и делаю по-другому, — сказал я. — Ладно, давай думать. Что посоветуешь? Какие кровати лучше сделать?

Степан встряхнулся, отгоняя воспоминания, и прошёлся вдоль стены, где были сложены доски разных размеров:

— Кровати можно по-разному сделать, — он трогал доски, словно оценивая их на ощупь. — Вот, смотри. Можно на ножках — резных, красивых. Будут выглядеть нарядно, как у купцов, но это долго точить, да и дерева больше уйдёт. Дорого выйдет.

— А попроще?

— На брусьях, — он указал на толстые, грубо отёсанные брусья в углу. — Четыре бруса по углам, доски поперёк — и готово. Не так красиво, зато надёжно. Я на такой сам двадцать лет сплю.

— Какие дольше прослужат? — прямо спросил я.

— На брусьях, без разговоров, — Степан ответил без колебаний. — И ремонтировать легче в сто раз. Доску заменил — и всё, а с ножками беда — одна треснет, всю кровать переделывать придётся.

— Убедил, — кивнул я. — Тогда на брусьях. Простые, крепкие, без изысков. Чтобы детям на годы хватило. Сколько времени нужно?

Плотник задумался, прикидывая что-то в уме, шевеля губами:

— Неделя на все девять… — он помолчал, — нет, пожалуй, дней десять. Может, двенадцать понадобится.

Он замялся, потом добавил с горькой усмешкой:

— Если не запью, конечно.

Последние слова он произнёс тихо, почти себе под нос, но я расслышал. Не стал делать вид, что не понял.

— А ты не запей, — твёрдо сказал я.

Степан поднял на меня глаза — удивлённые, уязвлённые:

— Легко сказать — не запей. Ты не знаешь, каково это. Руки сами тянутся к бутылке по вечерам. Голова раскалывается, в глазах мутится…

— Знаю, — перебил я. — Я многих таких видел. Знаю, как это тяжело, но ты держишься. Я вижу — держишься.

— Стараюсь, — буркнул плотник, отводя взгляд. — С тех пор, как ты мне работу дал, не пил ни капли. Руки дрожат по вечерам, спать не могу, но держусь. Потому что… — он замолчал.

— Потому что? — мягко подтолкнул я.

— Потому что не хочу тебя подвести, — выдавил он наконец. — Ты первый за пять лет, кто ко мне как к человеку отнёсся. Не как к пьянице, а как к мастеру. Дал работу, аванс заплатил, на равных разговариваешь. Я… я не могу это просрать. Понимаешь?

В его голосе звучала такая отчаянная решимость.

— Понимаю, — кивнул я. — И знаешь что? Ты не подведёшь. Потому что ты сильнее, чем думаешь.

— Откуда такая уверенность? — Степан хмыкнул, но в глазах мелькнула надежда.

— Потому что слабый человек уже давно бы сдался, — ответил я. — А ты держишься и будешь держаться дальше. Знаешь почему?

— Почему?

— Потому что у меня для тебя работы ещё на полгода вперёд, — я посмотрел ему прямо в глаза. — Если не сорвёшься.

Степан замер, уставившись на меня:

— Правда? — в его голосе прозвучало недоверие. — Полгода?

— Правда. Дом большой, работы уйма. Окна, двери, кровати — это только начало. Потом мебель понадобится — столы, лавки, полки, шкафы. Крыльцо починить, забор поставить. Если хорошо себя покажешь — станешь моим постоянным мастером. С договором, с регулярной оплатой.

Плотник молчал так долго, что я начал беспокоиться. Потом он медленно кивнул, и я увидел, как что-то меняется в его лице — словно груз свалился с плеч:

— Не подведу, — сказал он хрипло. — Даю слово. Мастерское слово, а это для плотника святое.

Он протянул мне руку.

— Тогда называй цену, — я пожал его ладонь. — Сколько за девять кроватей?

Степан задумался, считая вслух:

— Доски нужны… брусья… гвозди… работа… — он назвал сумму.

Я прикинул — нормальная цена, без накруток. Даже дешевле, чем ожидал.

— Справедливо, — кивнул я. — Договорились.

Мы пожали руки крепко, по-мужски. Это было уже не закрепление сделки, а доверие.

— Вот аванс, — я достал кошелёк и отсчитал половину суммы. Монеты звякнули на верстаке. — Остальное получишь, когда закончишь.

Плотник взял деньги, аккуратно пересчитал каждую монету, потом спрятал в потайной карман фартука:

— Сделаю хорошо, — сказал он тихо, но твёрдо. — Как для себя. Как для родной семьи. Обещаю.

— Знаю, что сделаешь, — улыбнулся я. — Потому и пришёл к тебе, а не к другим плотникам. Ты мастер, Степан. Настоящий мастер. Просто забыл об этом на время, но я тебе напомню.

Он отвернулся, делая вид,