Шеф с системой. Империя вкусов - Тимофей Афаэль

— Молодцы, — она кивнула с одобрением.

— Вы всё запомнили. Я горжусь вами. Тогда вперёд. И помните — я в вас верю. Вы справитесь.

Первыми двинулись Петька с Семкой. Старшие среди детей, они старались выглядеть уверенно. Шагали бодро, с гордо поднятыми головами, но я заметил, как Петька крепче сжал ручку корзины, а Семка оглянулся на дом, словно прощаясь. За ними пошла Варя с Лёшкой. Она что-то тихо объясняя ему на ходу. Лёшка кивал, не отрываясь от неё взглядом.

Следом — Матвей с Федькой. Матвей нёс тяжёлую корзину двумя руками, а Федька шёл рядом, внимательно слушая последние наставления и часто оглядываясь. Маленькая процессия торговцев двинулась по улице, направляясь в разные части Слободки. Их силуэты постепенно растворялись в утреннем тумане.

Я остался во дворе с Машей и Гришей. Девочка всё ещё крепко держала малыша за руку, глядя вслед уходящим, пока они совсем не скрылись за углом.

— Мастер, — тихо позвала она, не отрывая взгляда от пустой улицы. — Удачи вам. У вас самая сложная задача. Они же все вернуться?

— Обязательно, — твёрдо сказал я, положив руку ей на плечо. — Все до одного. К обеду будут здесь, а ты пока присмотри за очагом — видишь, огонь уже затухать начал. Подкинь дров и кашу свари к обеду, хорошую, густую — все вернутся голодные как волки.

— Хорошо, — она наконец оторвала взгляд от улицы и посмотрела на меня. В её глазах была решимость. — Я всё сделаю. Обещаю. Она потянула Гришу за руку: — Пошли, братик. Нам работать надо. Дров принести, кашу сварить…

— Я помогу! — пискнул Гриша. — Я тоже работать буду!

Они направились обратно в дом, и я услышал, как Маша говорит ему: — Ты дрова будешь носить, маленькие, а я большие. И воду мы вместе…

Их голоса затихли за дверью.

Я остался один во дворе. Поднял свою корзину — тяжёлую, набитую пирожками корзину. Почувствовал тепло, исходящее от неё, вдохнул аромат.

«Ну что ж, — подумал я, направляясь к воротам. — Посмотрим, как меня встретят в Ремесленном квартале».

Шагнул за ворота и направился в противоположную от детей сторону — туда, где за Слободкой начинался совсем другой мир. Мир гильдий, мастеров и жёсткой конкуренции.

«Посмотрим, кто кого», — усмехнулся я, ускоряя шаг.

* * *

Ремесленный квартал начинался сразу за Слободкой. Граница была чёткой — словно невидимая черта отделяла покосившиеся дома от аккуратных мастерских с выкрашенными ставнями.

Здесь жили и работали настоящие мастера — не просто ремесленники, выживающие как могут, а члены гильдий, с лицензиями и привилегиями. Кожевники, портные, оружейники, ювелиры.

Я шёл по широкой улице, оглядываясь. Утро только начиналось, но мастерские уже работали. Из открытых дверей доносился стук молотков, скрип станков, голоса подмастерьев.

«Где же они едят?» — подумал я, высматривая харчевни.

Нашёл быстро — небольшая забегаловка на углу, с вывеской «У Фомы». Оттуда валил народ — мастеровые, подмастерья, несколько стражников.

Я остановился в стороне, наблюдая. Люди выходили с мисками похлёбки и ломтями хлеба, садились прямо на ступеньки, ели второпях. Харчевня-то совсем маленькая много народа не вмещает.

«Плохая еда, — оценил я по их лицам. — Едят, потому что голодны, а не потому что вкусно».

Идеальная возможность.

Я подошёл ближе, встал у стены напротив харчевни. Открыл корзину, достал первый пирожок — мясной, ещё тёплый, ароматный.

— Горячие пирожки! — крикнул я не слишком громко. — Свежие, только из печи!

Несколько голов повернулось в мою сторону. Один мастеровой, пожилой мужчина с седой бородой, недовольно поморщился:

— Уйди отсюда, бродяга. Это место Фомы. Здесь торговать нельзя.

— Я не торгую на его месте, — спокойно ответил я. — Я стою у стены. Это общая улица.

— Всё равно уйди! — рявкнул мужчина. — Фома не любит конкуренции!

Но тут к мне подошёл молодой парень в кожаном фартуке — подмастерье, судя по виду.

— А что у тебя? — спросил он, с любопытством глядя на корзину.

— Пирожки. Мясные, капустные, луковые, сладкие. Свежие, горячие.

— Сколько?

Я назвал цену. Парень задумался:

— Дороже, чем похлёбка у Фомы.

— Но вкуснее, — пообещал я. — Можешь попробовать кусочек, прежде чем покупать.

Я отломил небольшой кусок мясного пирожка, протянул ему. Парень недоверчиво взял, откусил.

Его лицо изменилось мгновенно. Глаза расширились, брови поползли вверх.

— Мать честная, — прошептал он, жуя. — Это… это вкусно!

— Хочешь целый? — предложил я.

— Хочу! — он полез в карман, достал монеты. — Дай два! Нет, три! Один себе, два братьям отнесу!

Я отдал ему три мясных пирожка, принял деньги. Парень схватил их и побежал обратно в мастерскую, крича на ходу:

— Эй, Петро! Попробуй, что я нашёл!

Старый мастеровой, который меня гнал, нахмурился:

— Мальчишка, не порть себе желудок всякой дрянью!

Но было поздно. Из мастерской высунулся ещё один парень, взял пирожок у подмастерья, откусил.

— Ох тыж е-мое! — воскликнул он. — Это же… Где ты взял⁈

Он выбежал на улицу, увидел меня:

— Эй, торговец! Дай мне пять штук! Нет, десять!

И началось.

Люди выходили из мастерских, подходили, покупали. Кто-то брал по одному пирожку, кто-то по три, кто-то по пять. Аромат привлекал новых покупателей.

— А у тебя с чем ещё есть?

— А это что — морковь с мёдом? Дай попробую!

— Мне три капустных и два луковых!

Я едва успевал отсчитывать сдачу и доставать пирожки из корзины. Народу собралось человек двадцать, а потом и того больше.

Из харчевни «У Фомы» вышел хозяин — толстый мужик с красным лицом и злыми глазками.

— Это что за безобразие⁈ — заорал он. — Кто разрешил тебе здесь торговать⁈

— Городской устав, — спокойно ответил я, продолжая обслуживать покупателей. — Любой может торговать на общественной улице. Это не ваша территория.

— Да я тебе сейчас! — Фома двинулся ко мне, сжав кулаки.

Но тут между нами встал один из покупателей — высокий мастеровой в добротной одежде:

— Фома, остынь. Парень прав — улица общая, а его пирожки в сто раз лучше твоей бурды.

— Игнат, ты что⁈ — Фома остановился, не ожидав того, что покупатель меня поддержит.

— Я то, что два года твою похлёбку ем, потому что выбора нет. За