Ассасин 1: миссия в Сараево - Алим Онербекович Тыналин

class="p1">Я прошел несколько шагов, потом остановился в тени дома и обернулся к Крупскому. Он стоял поодаль, сгорбившись под дождем, и его лицо в свете фонаря казалось осунувшимся, постаревшим.

— Хорошая работа, Иван, — тихо сказал я. — Ты правильно сыграл свою роль.

Он поднял на меня взгляд, полный отчаяния.

— Сколько еще? — хрипло спросил он. — Сколько еще мне притворяться?

— Столько, сколько потребуется, — ответил я жестко. — Ты работаешь на меня теперь. И будешь работать, пока я не скажу хватит. Ты понял?

Крупский сжал кулаки, и на секунду мне показалось, что он бросится на меня. Но потом его плечи опустились, и он кивнул.

— Понял.

— Хорошо.

Я развернулся и пошел прочь, оставляя Крупского стоять под дождем. Мои шаги эхом отдавались на пустынной улице, а в голове крутились мысли.

Встреча с Домбровским прошла хорошо. Он принял меня в кружок, пусть и с осторожностью.

Теперь у меня есть доступ к настоящему центру заговора. Пулавский доносит мне о настроениях, а Крупский о планах охранки. Двойная агентура, сложная паутина, где я контролирую все нити.

Именно то, чего хотел Редигер.

Но почему-то вместо удовлетворения я ощущал только пустоту.

Образ Анны всплыл в памяти,1 ее искренняя улыбка, доверие в глазах, забота в голосе. «Ты хороший человек, Александр».

Нет, Анна. Я не хороший человек. Я хищник, притворяющийся другом. Я использую твои чувства, как использую всех вокруг.

Но это цена игры. Цена, которую я согласился заплатить, когда вступил на этот путь.

Глава 13

Срыв

Ротмистр Павел Константинович Зотов сидел в своем кабинете на втором этаже Варшавского охранного отделения и смотрел на папку с грифом «Совершенно секретно».

Май. Середина мая 1914 года. За окном расцветала весна.

Каштаны на улице Шуха покрылись белыми свечами соцветий, воздух теплый и свежий, девушки в светлых платьях гуляли под зонтиками от солнца.

А на его столе лежал план операции «Губернатор». Двадцать три страницы детальной разработки, которую он координировал последние четыре месяца. Срок исполнения — первое июня. Через две недели.

Провокация покушения на варшавского генерал-губернатора во время его визита в университет. Студенческий кружок «За освобождение Польши» должен был стать прямым исполнителем.

Бомбы с дефектами, которые не взорвутся. Покушение провалится, губернатор останется цел, но сам факт даст охранке повод для массовых арестов. Двадцать три имени в списке. Показательный процесс. Образцово-показательная операция, которая должна была принести Зотову звание майора.

Все было готово. Агент номер двести сорок семь, Крупский, методично подталкивал студентов к радикальным действиям. Оружие приготовлено. Сроки согласованы с полковником Медведевым.

И вот, записка. Срочная. От самого Крупского.

«Необходима встреча. Срочно. Проблемы с операцией».

Зотов закурил папиросу, глубоко затянулся.

Проблемы. После недавнего провала с типографией на Грохувской, когда печатников кто-то предупредил за сутки до облавы, он приказал установить слежку за Крупским.

Агент номер триста двенадцать докладывал регулярно. Никаких подозрительных контактов, никаких странностей. Крупский вел себя безупречно.

Но что-то не давало покоя ротмистру. Интуиция, выработанная годами службы. Крупский слишком спокоен, слишком уверен. Как человек, который уже принял решение и теперь просто исполняет роль.

Дверь кабинета открылась. Вошел пристав.

— Господин ротмистр, агент Крупский прибыл.

— Веди.

Крупский вошел уверенной походкой, закрыл за собой дверь и остановился перед столом. Одет как обычно. Рабочая блуза, потертые брюки, сапоги. Образ кузнеца с Праги. Но лицо слегка напряженное, во взгляде читалась тревога.

— Добрый день, господин ротмистр.

Зотов не ответил. Молча смотрел на агента, давая нарасти напряжению. Старый прием. Дать человеку почувствовать дискомфорт.

Но Крупский не нервничал. Просто стоял и ждал.

— Садись, — наконец произнес Зотов, кивнув на стул.

Крупский сел, положил руки на колени.

— Ты писал о проблемах, — начал ротмистр, не отрывая взгляда от агента. — Какого рода?

Крупский медленно выдохнул, словно собираясь с мыслями.

— Операция «Губернатор» под угрозой, господин ротмистр. Студенты узнали о провокации.

Тишина.

Зотов застыл с папиросой в руке. Пепел медленно падал на стол, но он не заметил.

— Повтори, — произнес он очень тихо.

— Два дня назад вернулся Домбровский. Ежи Домбровский, лидер кружка. Он был в Кракове две недели, встречался с эмигрантами. — Крупский говорил ровно, четко, как на допросе. — Собрал всех на экстренное совещание в кафе «Под орлом». Правжа, без меня и этого новенького, Борисова. Я потом узнал. Домбровский сказал, что до него дошли слухи. О том, что охранка готовит провокацию. Подталкивает их к покушению на губернатора, чтобы потом арестовать всех.

— Слухи, — повторил Зотов. Голос его был ледяным. — Откуда слухи?

— Он не сказал точно. Упомянул какого-то человека в Кракове, у которого есть связи в Варшаве. Кто-то из сочувствующих, кто имеет доступ к информации. — Крупский посмотрел Зотову в глаза. — Домбровский осторожный. Он не назвал имя источника другим студентам. Но он уверен, что информация достоверная.

Зотов медленно поднялся со стула. Прошелся к окну, встал спиной к Крупскому. Смотрел на улицу, где мирно текла жизнь. Трамваи, прохожие, торговцы. Обычный майский день.

Мысли в его голове проносились с бешеной скоростью.

Утечка. В операции такого уровня — утечка.

Кто? Полковник Медведев? Исключено. Он сам инициатор. Кто-то из штаба? Маловероятно. Список посвященных ограничен. Сам Крупский? Возможно.

Но если Крупский предатель, зачем ему самому докладывать об утечке? Логичнее было бы просто сорвать операцию тихо, не привлекая внимания.

Или это игра? Двойная игра?

Зотов медленно обернулся. Посмотрел на Крупского долгим, изучающим взглядом.

— И что ты предпринял? Ты пытался хоть как-то исправить?

— Я потом попытался убедить их, что это паранойя. Что Домбровский слишком осторожен, видит заговоры там, где их нет. — Крупский пожал плечами. — Пулавский поддержал меня. Коваль тоже склонялся к тому, чтобы не верить слухам. Но Домбровский непреклонен. Он приказал всем прекратить любые контакты с подозрительными людьми. Запретил обсуждать какие-либо радикальные действия. Сказал, что кружок уходит в глубокое подполье, самое меньшее, на месяц.

Зотов снова подошел к столу, сел, закурил новую папиросу. Молчание затягивалось. Крупский сидел неподвижно, ожидая реакции.

— Ты веришь Домбровскому? — наконец спросил ротмистр.

— Не знаю, — честно ответил Крупский. — Может, это правда. Может, просто его обычная подозрительность. Но факт в том, что теперь кружок насторожен. Любая попытка подтолкнуть их к действиям будет встречена с недоверием. Они ждут подвоха.

Зотов затянулся, выпустил дым через нос.

— Твоя рекомендация?

— Отложить операцию, — сказал Крупский твердо. — Дать им успокоиться. Подождать месяц, может, два. Пока они не расслабятся. А потом запустить новый план. Другой, который они не будут ждать.

Правильно. Разумно. Логично.

Слишком логично для агента-провокатора, который должен был довести студентов до покушения любой ценой.

Зотов откинулся на