Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

— Я прибыл к утру и был арестован, — глаза Яремы потемнели.

Мало родного брата... Еще Эней. Несколько дней назад он не представлял, что может оказаться хуже новой войны.

— Я успел узнать этот замысел, но не успел никого предупредить. Эта задача на самом деле поступила лично от Кривденко, главы Тайной Стражи, — вмешался Филипп. — Я тоже виноват, братья. Мы с Энеем хотели добровольно идти под суд есаул. Но теперь... Что делать теперь?

Видимо, Варгану тяжело дышалось в мире, где только что все правила, в которые раньше верил, одновременно сломались.

– Ты работал на бандита? Какого черта, Эней? – населся Северин на Гната.

– Можешь меня за это убить, назначенный, – огрызнулся тот.

- Полно! - крикнул Филипп. Все стихли. – Что делаем?

Игнат с неустанной бранью сновал туда-сюда, путешественники переходили на другую сторону улицы. Яреми хотелось прямо сейчас нестись в гетманский дворец, взять брата за барки, шваркнуть о стену и крикнуть в лицо: чего ты достиг, урод? Доволен? Его кровь – их кровь! – навсегда на твоих руках!

– До ближайшего дуба, – ответил Северин. — Надо собрать Волчью Раду в Буде. Всех сироманцев, из всех шалашей!

Савка хмурился и дергал перо за ухом.

– Будет ливень, – прошептал он едва слышно. - Серебряные громовицы.

— Что случилось с телами? – спросил Ярема.

Он не мог смириться с услышанным.

– Не знаю, брат. Я понимаю, ты хочешь похоронить деда... Я хочу похоронить Ивана и Веру. И Корния... Все есаулы достойны самого почетного обряда! Но сунуть сейчас туда – самоубийство, – Северин скрежетал зубами. — Я был с ними накануне, предупреждал об опасности, семь выбирали между церемонией и Волчьим советом в Буде... Они сделали ошибочный выбор. Мы обязаны выполнить то, что они не успели.

Ярема молча кивнул — горло дрожало от приглушенных рыданий.

- По коням, - приказал Чернововк. - К дубу Буревия.

Яровой не замечал мира вокруг. Родной брат уничтожил Орден; по его приказу убили деда. В каком мире это вообще возможно? Мечтает ли он где-нибудь в плавнях, а над его бессмысленным телом стоят османы?

Возле дуба урагана, стоявшего сердечником большой площади на Подоле, было многолюдно, но спокойно — люди праздновали, божьих воинов не наблюдалось. Ваза киевляне провожали погасшими улыбками и сторожкими взглядами.

Северин приказал подстерегать все четыре стороны, каждому по направлению. Шляхтичу достался восток.

— Белые кресты могут выплеснуть в любой момент. В бой не вступаем, они все при серебре, сразу убегаем, — Чернововк пошел к стволу. — Я пришлю несколько писем, чтобы запустить цепь.

На глаза кружились слезы, но Ярема сдерживался: не время. Когда настанет час траура, он даст волю своему горю.

Из-за угла на длинную улицу выехал десяток божьих воинов. Двигались строем по трое, в одинаковых черных плащах с высокими

воротниками, люди уважительно расступались перед крестами на их одежде. Вожак держал корогу со Святым Юрием, который верхом пронзал копьем волка с багровыми глазами.

Характерник оцепенений. Они ехали прямо на них, но пока не заметили; надо окликнуть братьев, каждый миг на вес жизни, но он не мог пошевелиться; те всадники, как безжалостные норвежские уланы...

...Норвежские уланы ждали их отряд в овраге. Быстрая, продуманная, смертельная засада...

Нет! Не сейчас!

Это было тяжело, словно подвинуть поезд. Ярема захрипел, рассек вязкое марево прошлого, освободил горло, сжатое незримыми пальцами, и прокричал изо всех сил:

– Они здесь! Щезник!

Чернововк медлил долю секунды, бросился к Шарканю, и ватага пустила коней галопом. Божьи воины заметили их и бросились вдогонку под радостные возгласы, после первых выстрелов обернувшиеся испуганными криками. Филипп ответил преследователям парой стрел, и ватага вырвалась из площади.

– За мной! - крикнул Эней.

В такие моменты нет времени для размышлений – только доверие. Эней повел неприметными улочками и загроможденными двориками, кавалькада сносила столики с праздничным угощением и перепрыгивала хмельные кадки, люди толкались и падали, спасаясь от копыт, кричали проклятия вслед, а они летели дальше, переулками, скверами, незаметными. квартала на Владимирской горке. Несколько поворотов – и ватага остановилась на широком дворе у парадного входа.

– Оторвались, – Филипп прислушался.

– Ненадолго, – Игнат погладил Упыря по шее. – Они выследят нас. Надо ушиваться из города в более безопасные дубы. Щезник, ты успел отправить хотя бы одно сообщение?

— Нет, — ответил Северин, странно уставившись на землю.

Ярема осмотрел его — так обычно ведут себя подстреленные, еще не сознающие своих ранений, — послышался тут

знакомый голос.

— Друг Ярим! Честно говоря, не ожидал увидеть тебя так быстро... Поздравляю с победой брата. Приехал с коллегами в гости?

В дверях имения замер вежливо улыбающийся и озадаченный Зиновий Чарнецкий. Из-за его плеча выглядывала бледная Арина, уставившись на Гната. Савка неожиданно залился веселым хохотом и пустил слюной пузырьки.

Ох, Эней, завел ты нас, подумал Ярема, но как можно шире улыбнулся:

— Друг Зиновий! Простите за непланированный визит, — дипломат косился осторожным взглядом на Савку. — На самом деле это случилось случайно... Мы уезжаем отсюда! Да, Щезник?

Но Северин бросил ему кунтуша и повернул Шарканя к улице.

– Нет. Закройте ворота и дождитесь нас здесь, – приказал он. — Да снимите с Павла форму.

Савка ответно громко испортил воздух и снова залился звонким смехом.

- Кого дождаться? — злоупотреблять прибежищем Чарнецкого, которому Эней наставлял рога, Ярема не желал. – Куда ты собрался?

— Катя... Я успел прочесть ее послание. Она здесь, в Киеве, - вслед за кунтушем Северин бросил черес и посмотрел на Ярему расширенными от волнения зрачками. – Она родила.

*** 

В ноябре Днепр сверкал сталью. От реки тянуло сырым холодом. Местные пытались не приближаться к воде после заката — многие горопаи находили наглую смерть в глубинах. Днепр, как ненасытный языческий бог, собирал души утопленников.

Северин вспомнил описание дома, внимательно посмотрел вокруг, убедился, что нет засады, и завел Шарканя за разрисованный заборами забор. Взглянул на характерный дуб - какова его история? отец? человек? сын? — и застучал кулаком в дверь.

– Кто там? — послышался подозрительный старческий голос.

– Приехал к Катре. Я ее муж.

- Назовитесь.

- Северин Чернововк.

Дверь приоткрылась на палец и седая женщина в огромном чепце, напоминавшем вторую голову, придирчиво выучила гостя и произнесла:

– Мой Кирилл всегда с чересом был. Не вижу череса!

– Я спрятал