Сирийский рубеж 2 - Михаил Дорин

Выйдя в коридор, обнаружил, что все подчинённые стоят молча и не смотрят в мою сторону.

— Не задерживаемся. Время вылета никто переносить не будет, — сказал я и пошёл по коридору на выход.

За спиной послышались быстрые шаги. Я повернулся и увидел быстро приближающегося Иннокентия Петрова.

— Сан Саныч, подожди. Надо поговорить, — догнал он меня.

— Давай.

— Ты… короче, я всё слышал, — сказал Кеша, виновато опустив голову.

— Подслушивал?

— Да нет. Просто близко к двери стоял.

— Угу. Ну вот тогда ответь мне на один вопрос: — почему люди, которых я считаю друзьями и впускаю в свой дом, мало того что выносят всё происходящее вовне, так вдобавок искажают информацию?

Кеша подошёл ближе, чтобы говорить почти шёпотом.

— Ты на Ленку не обижайся. Она ж что увидела, то и сказала. Хотела как лучше…

— А получилось, как всегда. Ладно, в тебе я не сомневался. Ты на медосмотр иди. Потом на вертолёт сразу, — ответил я и пошёл в сторону стоянки.

— Сейчас Антонине всё скажу. Она поймёт… — крикнул он мне вслед.

Подойдя к стоянке, начал наблюдать за работой инженерного состава. Техники продолжали подготовку, а водители спецтранспорта только и успевали перемещаться от одной машины к другой.

Тобольский уже был здесь. Он стоял напротив одного из Ми-8 и просматривал наколенный планшет.

— Медицину прошёл? — спросил Олег Игоревич.

— Так точно.

— У нас сегодня много работы. Предложения есть?

— Предлагаю мне идти парой Ми-28 впереди. Интервал минута. Следом пара Ми-24, а далее все остальные.

Тобольский кивнул и закрыл планшет. Заместитель по инженерно-авиационной службе доложил о готовности всей техники, в том числе и Ми-28. Получив оружие, боеприпасы, аптечки и экипировавшись, начали принимать наши вертолёты.

Мы с Кешей подошли к нашему Ми-28, где нас уже встречал прапорщик Кузнецов. Тут же Петров смылся, как он сказал, по острой нужде.

Иван Акимович — каноничный техник. Этакий хранитель традиций инженерно-авиационной службы. Лет ему уже за 50, а он всё служит. Невысокого роста, лицо круглое, нос «картошкой».

— Акимыч, как аппарат? — спросил я у нашего штатного техника, пожимая его мозолистую руку.

— Тёпленький. Сам в полёт просится. Первым пойдёшь, Сан Саныч? — спросил у меня Кузнецов, следуя рядом со мной во время осмотра.

— Да, — кивнул я, проверяя рулевой винт.

Закончив осмотр, я быстро поправил «лифчик» и готовился занять место в кабине вертолёта. Но кое-кто нас задерживал.

По-прежнему на горизонте не появлялся Иннокентий.

— До вылета 15 минут, — посмотрел я на часы.

Акимович угостил меня хлебными соломками. Я не отказался. Тем более что это лакомство в Союзе было любимым многими.

— Ммм! Сладкая, — оценил я.

— Да. Перед командировкой только такую нашёл в магазине.

У Акимовича уже соломка заканчивалась, а Петрова всё не было.

Командир полка Бунтов приехал и сел в вертолёт. Зато Иннокентий отсутствовал.

— Сан Саныч, по-моему, вы один полетите, — сказал Акимович.

Тут и появился «блудный сын полка». Кеша бежал по стоянке с вещмешком, перекинутым через плечо, громыхая сильнее всех на аэродроме.

— Командир, виноват. Я просто… — запыхался Петров, но я его решил не слушать.

— В кабину. Там поговорим.

Быстро заняли свои места и начали запускаться. Вспомогательная силовая установка загудела. Эфир стал наполняться запросами от экипажей на запуск.

Пришло время запускать двигатели, и я показал жестом Акимовичу два поднятых пальца.

— Запуск правого, — произнёс я по внутренней связи.

— Понял, правого, — ответил Кеша.

Двигатель начал запускаться, а несущий винт стронулся с места и продолжил быстро раскручиваться. Вертолёт начал оживать.

— Саныч, я ж тебе говорю — просто… — начал мне говорить по внутренней связи Кеша.

— Что ты «просто»? Опять еду искал?

— Саныч, я рюкзак нашёл. Там даже водку никто не тронул. Его экипаж Ил-76 у руководителя полётами оставил.

— И почему же ты его сразу не забрал, когда мы на вертолёт шли? — спросил я.

Небольшая пауза, во время которой начали запускать левый двигатель.

— А так можно было?

Ох уж этот Кеша!

— Вот ты чуть боевую задачу не сорвал. А ты знаешь, что за это бывает? — спросил я, желая немного взбодрить Иннокентия.

— Ничего хорошего, верно?

Блин, он ещё и сомневается!

— Если не знаешь, записывай. Короче, за такое нас бы с тобой поставили в «позу Ромберга», заставили выйти в позицию «плачущего дельфина», а закончили бы исполнением «позы бегущего египтянина». И всё это в окопе для стрельбы, стоя на лошади. Понял?

— Понял.

Руководитель полётами дал разрешение вырулить для взлёта. Следом за мной выруливал и ведомый Хачатрян. И только после них выдвинулась остальная группа.

Все выстроились на рулёжке, поскольку полоса была занята. Оттуда готовилась уходить на «работу» пара МиГ-29. На другой рулёжке готовились занять исполнительный старт и МиГ-23БК сирийских ВВС. Подвеска у них серьёзная — 6 бомб калибра 500 кг.

Истребители на полосе начали «коптить», отбрасывая назад выхлопные газы.

— Внимание! Паашли! — прозвучал в эфире голос ведущего пары МиГ-29 и самолёты начали разбег по полосе.

Быстро разогнались и оторвались от бетонной поверхности. Тут же следом на полосу вырулили и МиГ-23БК.

— Бомбить летят? — спросил Кеша.

— Причём, нормально бомбить, — ответил я.

Истребители-бомбардировщики взлетели, и пришло время занимать полосу нашей группе. Заняли место для взлёта. Развернулись против ветра. Контрольная карта перед взлётом зачитана.

— 201-й, мы готовы, — доложил я в эфир Тобольскому.

— Понял. Мы следом. Готовы.

Теперь можно и взлетать.

— 210-й, внимание. Взлёт, — произнёс я в эфир и начал поднимать рычаг шаг-газ.

Вертолёт поднялся над бетонной поверхностью. Спокойно завис. Всё на борту в норме, управление в порядке. Хачатрян оторвался следом и тоже завис над полосой.

— Внимание! Паашли! — скомандовал я и отклонил ручку от себя.

Только мы набрали скорость, как начали выруливать на полосу остальные вертолёты.

— Саныч, а у меня вопрос. «Поза бегущего египтянина» это как? — уточнил у меня Кеша, когда мы заняли курс в сторону Латакии.

— Это больно, Кеша. Очень больно, — ответил я.

Глава 15

Вертолёт спокойно преодолел очередной десяток километров до Хмеймима. Полоска береговой черты Средиземного моря ещё