Былины Окоротья - Егор Андреев

на истоптанной земле, широко раскинув обутые в лапти ноги, прижимая к груди круглый щит с металлическим умбоном. По виду и рисунку трискеля [41] на поле – варигарский шолд. Удар шестопера превратил лицо покойника в кровавый кратер, но, судя по одежке – надетой под кольчугу стеганке и рогожным шароварам, – павший не принадлежал к дружине князя. Недолго думая, воевода сдернул с руки покойника щит. Просунул в ремни руку и едва успел им заслониться. Как раз вовремя. В обтянутые кожей доски впилась стрела с ярко-красным оперением. Не далее чем в двадцати шагах парнишка-лучник вытаскивал из колчана новую стрелу, но снова натянуть тетиву ему не довелось. Гарцуя и мотая головой, на него наехал сивый Калыги. Молодой тать едва успел выскочить из-под бьющих по земле копыт. Сам Тютюря клещом вцепился в ногу всадника и пытался стащить его со спины коня. Разбойник отчаянно отбивался, без устали размахивая нагайкой. Рядом с ними, рыча и молотя друг друга кулаками, упали в костер два переплетенных в драке воина. Облако искр взметнулось из-под спин огненной пылью. Перепуганный сивый шарахнулся в сторону, опрокидывая Митьку, унося верхового за пределы видимости Всеволода. Вспучив парусину шаром пламени, вспыхнула еще одна палатка, озаряя очертания людей на поляне.

Кругом безраздельно правил хаос. Огонь неудержимо расползался по округе, охватывая кусты, деревья и палатки. Едкий дым лишал дыхания, просачиваясь в легкие прогорклым серым ядом.

Надсадно кашляя, Всеволод отчаянно рыскал взглядом в поисках оружия. Но что-нибудь найти он так и не успел. Перепрыгнув через опрокинутый котел, из-под которого расползалась лужа каши, на него напал здоровый, словно барибал, мужик. Заросший спутанными космами, трясущий похожей на метлу бородой, он размахивал двуручным топором. В узловатых пальцах татя огромный бердыш казался детской игрушкой.

– Убью! – надсадно крикнул здоровяк, видимо, рассчитывая располовинить воеводу с одного удара.

Всеволод не стал принимать лезвие тяжелого бердыша всей поверхностью щита. Отклонившись в сторону, он подставил шолд под наклоном, позволив топору соскользнуть с умбона. Выбив голубые искры, косица бердыша ушла вперед, увлекая за собой громилу. Бородач такого явно не ожидал. Вылупив глаза, он, не удержав равновесия, сделал шаг навстречу воеводе. Улучив момент, тот ударил его лбом в лицо, заставив пошатнуться и рассадив бровь. Косматый тать взревел раненым быком и оттолкнул Всеволода топорищем. Отступив назад, он фыркнул, словно вол на пашне. Размазав предплечьем заливающую глаза кровь и смахнув наземь алый бисер капель, здоровяк снова замахнулся. Теперь он не позволил себя провести. Лезвие глубоко вгрызлось в щит, прорубив доски, на полвершка выглянув с тыльной стороны. От столь мощного удара плечо Всеволода онемело, но он все же попытался выбить оружие из рук громилы. Резко потянул шолд в сторону и вниз. Увязший бердыш пошел следом. Рыча, здоровяк вцепился в рукоять, боясь выпустить ее из рук. Вынужденный наклониться, он оставил ноги без защиты. Всеволод тут же воспользовался этим, саданув его каблуком в колено. В суставе что-то громко щелкнуло, на мгновение заглушив звук свалки. Мужик взвыл. Рухнул наземь. Опрокинув его, воевода размахнулся и ударил краем щита в лицо. Металлическая обойка, шедшая по кромке, сломала разбойнику переносицу, размозжив носовую кость. Здоровяк захрипел, расплевался кровью и, презрев собственные раны, попытался встать. Всеволоду пришлось прижать его к земле. Отбросив мешающий щит, окольничий силился вырвать из рук бородача топор. Однако захлебывающийся кровью разбойник упорно не желал расставаться с оружием. Из последних сил цеплялся за топорище скользкими от крови пальцами.

Пока Всеволод боролся с татем, прямо перед ними из дыма вынырнул гнедой Петра. Неся на спине двух разбойников, он с топотом промчался мимо. Не успел стихнуть перестук подков, как следом за гнедком густая пелена породила еще одного наездника. Но в этот раз хрипящий конь летел прямиком на них. Всеволод едва успел откатиться в сторону, когда копыта растоптали распростертого на земле мужика. Перепуганный, одуревший от запаха крови мерин с ржанием поднялся на дыбы, скидывая со спины незадачливого всадника. Совершенно обезумев, конь истерично заржал и умчался прочь, тряся опаленной гривой.

Всеволод поднялся, хватая ртом воздух, как окунь, выброшенный на берег. Огляделся. Разбив его надежды, упавший вершный тоже встал. Похоже, при падении он отделался лишь ушибом.

К удивлению окольничего, его новый противник оказался не молод. Скорей наоборот. Изрезанное морщинами лицо обрамляли седые колтуны, но кряжистая, плотная фигура татя свидетельствовала о том, что сила была все еще при нем. В мозолистой твердой руке седой сжимал цепной кистень с билом в виде шиповатой груши. Всеволод по-прежнему оставался безоружен. Разбойнику понадобился лишь миг, чтобы понять это. Не сговариваясь, они оба глянули на бердыш, лежащий возле потоптанного тела бородача. Одновременно бросились к нему.

Вот только седой был ближе. Ухватив топор за рукоять, Всеволод понял, что не успеет ни защититься им, ни отскочить. Разбойник, торжествуя, замахнулся кистенем… И тут появился Ксыр. По обыкновению бесшумно выскользнув из мрака, он смазанным пятном метнулся к ним. Тройка камней в ожерелье подручного колдуньи алела, словно глаза лесного чудовища, вышедшего на охоту. Седой тоже заметил парня – благодаря горящим цацкам, не иначе. Стал оборачиваться к новоявленной угрозе, но как-то медленно, неловко. Ксыр перехватил руку татя, занесенную над головой Всеволода, и сломал. Легко и просто, словно ветку. Бандит побледнел и ошалело уставился на кость, белесой палкой торчащей из разорванного рукава. Затем закричал. Визжа тонко, словно женщина, он бросился бежать, но снова как-то вяло, заторможенно. Ксыр без труда нагнал его, схватил за шею и одним резким движением свернул ее с характерным влажным хрустом. Всеволод наконец-то выдернул из хватки мертвого топор и только тут понял, что все действо заняло не более пары секунд. А значит, это не седой был неловок, а Ксыр оказался нечеловечески, убийственно быстр.

Со стороны кустов ракиты вышла Врасопряха. Колдунья ступала с опаской, поглядывая по сторонам, но, увидев Всеволода, опрометью бросилась к нему. Полотняная сумка с длинной перекинутой через плечо лямкой била волховушу по бедру.

– О боги, у тебя кровь!

– Это не моя, – поспешил успокоить ее Всеволод, поднимая с земли щит и сменяя топор на оброненный татем кистень. Биться им воеводе было сподручнее, чем тяжелым бердышом.

– Я же просил за мною не ходить, – упрекнул воевода Врасопряху, но в ответ получил разгневанный взгляд.

– И к чему это привело? Тебя чуть не убили! Так что вместо глупого попрека тебе бы следовало благодарить меня.

– Благодарю, – тут же согласился Всеволод и кивнул на Ксыра. – Вовремя он подоспел.

Русоволосый богатырь