Танцор Ветра. Том 3 - Константин Александрович Зайцев

безупречно четкий, звучал тише и мягче, чем всегда, словно окутанный внутренней тяжестью. — Мне действительно понадобится твоя помощь, но не уверена, что ты восстановился в достаточной мере.

— Ну прямо сейчас я не готов повторить подобный поход. — Ответил я усмехаясь. — Но в целом я чувствую себя куда лучше чем мог бы подумать. Рассказывай, что от меня требуется.

— Говоря эти слова мне все больше кажется это безумием. Втягивать друга в семейные склоки, но если ты меня прикроешь, то мне будет намного легче.

Я отставил чашку с недопитым чаем. Раньше мне казалось, что мир улиц жесток, но оказавшись среди драконорожденных, теперь мне кажется, что именно на улицах все легко и просто. Здесь же ты в любой момент можешь попасть в смертельную ловушку. И тем ценнее становятся друзья.

— Прикрыть тебя, легко, — ответил я без колебаний. — Что нужно? Добавь деталей.

Ксу медленно повернулась ко мне. В ее глазах была холодная решимость, за которой пряталась усталость, слишком глубокая, чтобы ее можно было скрыть.

— Моя мачеха, — произнесла она ровно, почти бесстрастно, — пыталась меня убить. Она предала наш дом и уже заплатила за это. Но она была частью рода Цуй. Кровь дракона, даже оскверненная, требует достойных проводов. Мы не можем позволить себе низкую, безымянную могилу, словно она была последней нищенкой. Шифу уже выбирает подходящую дату для похорон. Вызван мастер из храма Вечного Покоя, который приведет ее тело в надлежащий вид.

В воображении возник образ монаха-бальзамировщика — молчаливого хранителя древних ритуалов, владеющего тайными техниками, чтобы даже мертвое тело драконорожденного выглядело безупречно. Даже в смерти мы обязаны сохранять лицо рода. Даже труп — это послание миру о том что дети дракона лучшие из лучших.

— Понимаю, — кивнул я. — Ритуалы должны быть соблюдены. Что нужно от меня? Нести гроб? Стоять в карауле у ее могилы?

Ксу покачала головой. Ее пальцы задумчиво скользили по гладкой поверхности стола, словно выискивая невидимую шероховатость.

— Быть рядом со мной, — сказала она негромко. — Уже отправлены письма отцу, но он слишком далеко. Проверяет торговые фактории в другой провинции. Так что он не успеет приехать. Зато успеют другие. Мои сводные братья… и старший брат матери являющийся одним из старейшин дома. — От этих слов меня словно ударило молнией. Управляющий говорил, что курьер забравший кровь Ксу для проклятие уже неоднократно выполнял поручения совета старейшин и теперь мне кажется, что я даже знаю какого именно старейшины. — Скорей всего они прибудут сюда уже завтра к вечеру.

Она ненадолго замолчала, а я задумался. О подобных семейных дрязгах я читал только в книгах. Единственным родственником, для меня был наставник, да переродится он в лучшем мире. И везде подобные разборки упоминались как самый мерзкий вид войны.

— Похоже они приедут не за тем, чтобы выразить тебе свои поздравления с тем что ты выздоровела и даже не за тем чтобы принять участие в погребении — сказал я мрачно.

— Именно, они приедут обвинять, — так же прямо ответила она. — Будут требовать объяснений почему эта тварь сдохла от ядовитой лозы. Почему ее тело так обезображено. Дядя, — это слово она выплюнула словно яд. — будет всеми силами, оспаривать мои права наследницы, постарается сделать так, чтобы появился формальный повод обвинить меня перед советом старейшин. А братья один другого хуже. Эти будут оскорблять память моей матери и попытаются вырвать себе долю «справедливости». Они ненавидят меня с детства. А теперь у них появился такой великолепный повод.

В ее голосе звучала усталость, которой не могли скрыть ни ледяная осанка, ни железная дисциплина. Это была усталость вечной борьбы не с врагами извне, а с собственной кровью.

Во мне что-то щелкнуло. Та самая часть меня, что привыкла решать конфликты не словами, а кулаками и ножами, ощутила холодную, тяжелую злость.

— Сюэжун, — сказал я негромко, но в моем голосе звучала та самая интонация после которой в дело идут ножи. — Скажи мне прямо: насколько убедительно мне следует их проучить, если они перейдут границы дозволенного?

Уголки ее губ дрогнули. Это была не улыбка — скорее обнажение острых как бритва клыков. В ее взгляде мелькнул тот самый хищный блеск, который я видел в бою.

— Главное, Фэн Лао, — произнесла она ледяным, выверенным тоном, — не убивать. И не калечить слишком сильно. Все остальное… на твое усмотрение. Пусть осознают, что за все приходится платить. Только просьба убери знак дома Ли, оскорблять члена дома Огненного Тумана не рискнут даже такие идиоты.

В ее голосе не было ни злобы, ни горечи — лишь спокойное, холодное знание. Она не просила меня быть щитом. Она просила меня стать ее ножом, которым она вспорет брюхо самоуверенным родственничкам. А после всех моих подозрений мне очень сильно хочется познакомиться с ними поближе. И если мои подозрения подтвердятся, то дому Цуй придется проводить новые похороны.

— Хорошо, — сказал я. — Я буду рядом. Прослежу, чтобы церемония прошла достойно и никто из них не перейдет грань дозволенного. И самое главное, чтобы ты чувствовала, что не одна.

Я проснулся от безмолвной тишины. Не от звука, а от его отсутствия. В поместье Цуй всегда царила особая гармония — приглушенный плеск воды в саду, шелест занавесей, легкие шаги слуг. Сейчас же стояла неподвижная, натянутая тишь, как перед грозой.

Первое, что я ощутил, — тепло. Чужое, еще не успевшее остыть на простынях рядом со мной. Тонкий, терпкий аромат цветущей сливы и густой древесной смолы заполнил легкие. Это был ее запах. Но не тот холодный, отточенный аромат, что всегда сопровождал ее, а иной — теплый, живой, плотский.

И тогда память обрушилась на меня не картинками, а ощущениями.

Помню, как мы стояли в ее покоях после того разговора о похоронах. Она что-то говорила о делах, о умениях братьев, а я смотрел на ее полные губы, почти не слыша смысла. Вдруг она резко замолчала, словно почувствовав мои мысли. просто посмотрела на меня. Без вызова, без стыда, без игры. Так смотрят, когда понимают: все слова уже сказаны, осталась только тишина, и в этой тишине — одно неизбежное решение.

Она не сделала ни жеста соблазнения. Не опустила взгляда, не коснулась меня первой. Вместо этого я шагнул вперед и взял ее за руку притянув к себе и она шагнула вперед. Взяв мою ладонь, она положила