Фантастика 2025-148 - Анна Сергеевна Платунова

буквально вытолкал за дверь. Рон рванул ко мне, протянул руки, чтобы обнять, но по моему настороженному взгляду понял, что еще не время, и тихонько, очень бережно погладил по волосам.

Так вот, он принес дневник. И поскольку я все равно застряла в лазарете на несколько дней, не торопясь опишу «операцию по спасению дурынды Розали из лап красноволосого чудовища». Звучит эпично, а?

Кажется, ко мне потихоньку возвращается чувство юмора — хороший знак.

Но сейчас я очень устала и пока уберу блокнот в тумбочку. От чего же меня все-таки лечат?

Снежник. День шестой. Вечер

Снежник. День шестой. Вечер

Трудно теперь оживить в себе те чувства, которые я испытывала, скитаясь в одиночестве по Ройму, скрываясь от друзей, которых я считала врагами. Уже через час я замерзла: дождливая погода сменилась ветреной и студеной, изо рта шел пар, и, если стоять без движения, начинали леденеть ступни.

Чтобы согреться и поднять себе настроение, я решила навестить все места, которые связывали меня с Лоером. Кофейню, где работала подавальщицей и где Норри до сих пор моет посуду. Ресторан, куда он меня пригласил на первое свидание. Внутрь меня, конечно, не пустят: одежда на мне скромная и словно кричит о том, что заплатить за ужин нечем, но хоть постою на крыльце или загляну в окна, чтобы увидеть столик, где мы в прошлый раз сидели. Заверну на ратушную площадь, сейчас пустынную и тихую.

Ноги несли меня сами. И как же я удивилась, когда обнаружила, что стою рядом с таверной, где в один из вечеров я трудилась горничной, а Рон — конюхом. Платили неплохо — четыре медяшки в час, но и работали мы честно, не разгибая спины. Перед уходом повариха пригласила нас в зал, налила по стакану теплого молока и отрезала несколько ломтей горячего пышного хлеба. Очень вкусно! Мы с Роном устали и почти не разговаривали, но перекидывались взглядами, в которых было все: и поддержка, и улыбка, и теплота. Кольцо Лоера уже тогда пускало корни в моем сердце и в моей душе, но я еще не чувствовала этого. Я не думала о фениксе, а просто радовалась уютному вечеру, заслуженному ужину и другу, который разделил его со мной.

Когда я оказалась рядом с таверной, я не ушла, наоборот, проскользнула внутрь, присела за дальний столик. Повариха вспомнила меня и принесла чашку бульона.

— Что-то давно вы к нам не приходили, — укорила она меня. — Нам такие работники всегда нужны. Как там молодой дракончик?

— Лучше всех, — буркнула я, потому что в тот момент сердилась на Рона и Норри.

— Поссорились! — сделала вывод добрая женщина. — Ничего, помиритесь.

Из таверны я все-таки решила идти на ратушную площадь. Если там все еще продают сахарную вату, я смогу купить: в кармане пара медяшек — как раз хватит. Она напомнит мне сладость поцелуя моего феникса.

Написала, и свело скулы от омерзения. А ведь я правда только и думала, что о его поцелуях, как любители дурманных зелий грезят о Зеленом Тумане. Лишь в те минуты, когда он находился рядом, я взлетала на вершины блаженства, а если оставалась одна, в сердце поселялась сосущая пустота, которую невозможно было заполнить ни книгами, ни общением с друзьями.

Мама бы сказала, что это нездоровое чувство и что настоящая любовь не замещает жизнь, а дополняет ее, что настоящая любовь никогда не опустошает, а только наполняет. Но мамы не было рядом. На руке пульсировало кольцо, и мне казалось, что мои чувства истинные.

А сейчас я понимаю, что мое состояние было очень похоже на то, когда объелся тортиками, пирожными, орешками и печеньем: и сладко, и тошно, и остановиться невозможно, ведь сладости так манят, так притягивают…

Я отправилась на площадь, а пришла в парк. Деревья облетели, стояли голые и печальные. Листва под ногами уже не шуршала так весело и не взлетала ворохом разноцветных бабочек, если подкинуть ее вверх носком сапожка, как в тот день, когда мы с Роном выгуливали здесь Громилу. Она чавкала под ногами — разбухшая, потемневшая. Но я еще помнила, как огромный пес носился по дорожкам, поднимая лапами ворох листьев. Как мы с Роном стояли близко-близко и я спросила его: «Никогда?»

«Да что за наваждение?» — обескураженно подумала я.

Кто или что приводит меня туда, где я вовсе не планирую оказаться?

Где-то далеко раздался бой часов — двенадцать дня. Самый разгар занятий. Рон и Норри сейчас на лекциях, можно попробовать тихонько пробраться в общежитие и передохнуть до трех, а потом снова удрать.

Но не тут-то было! Оказалось, что у ворот, нахохлившись, стоит Норри, очень грозная на вид, вглядывается в прохожих и совершенно точно караулит меня.

«Вот шпионка!» — воскликнула я про себя.

Да-да, именно так. Я заметила ее издалека, когда пробиралась через торговые ряды, но тут же затормозила и повернула назад.

— Зи!

Я вздрогнула и оглянулась: меня догоняла Вики, моя бывшая соседка. Она несла в руках бумажный пакет с яблоками — ходила за покупками.

— Зи, тебя ищут Норри и Рон. Они уже, кажется, полгорода оббегали. Что случилось?

— Ничего, — пожала я плечами. — Немножко поссорились. Ты не говори им, что видела меня, я потом сама скажу.

Я удивилась, как беззаботно звучит мой голос.

«Бегают! Ищут! Да кто их просит! Мешают моему счастью!»

Я записываю свои тогдашние мысли и даже не верю, что могла так думать. Я была очень зла на друзей за то, что они встревают в мои отношения с Лоером. А главное — если Нор не оставит свой пост, то как же я увижусь с моим фениксом?

Я сердито развернулась и снова ушла бродить по городу. Засела в маленькой пустой забегаловке, где пахло пригоревшей кашей, и пила взвар. Моих монеток хватило на четыре стакана, которые я растянула на два часа. Подавальщица подозрительно на меня косилась, но, кажется, поняла, что мне нужно где-то пересидеть время, и пятый стакан принесла уже просто так, бесплатно.

На улице постепенно темнело.

«Интересно, глупый Ронище-драконище и Нор-мухомор все так же морозят свои пятые точки, разыскивая меня?» — мстительно размышляла я.

Я очень устала прятаться, проголодалась и, стоило мне выйти под пронизывающий ветер, продрогла до самого нутра. Но делать нечего — придется ждать, Лоер будет встречать меня у павильона боевиков, спрятанного в глубине парка, в семь вечера. Там нас никто не потревожит.

К