Бездарь и домовой - Дмитрий Игоревич Сорокин

— Колдовство в Земщине срока давности не имеет, — плотоядно заметила Лопухина.

— Ох ты, боже ж мой, — прижала ладони к щекам Цветаева. — Магнуссен! Позвольте, немного расскажу о нем. Сильный тёмный маг, истинный злодей — известно, что от мучений людей получал натуральное наслаждение, сродственное с сексуальным.

— Маньяк, стало быть, — припечатал Копейкин.

— Да, вполне оформившийся, — подтвердила Цветаева. — За основу своей техники взял экзотическую для севера Европы систему Вуду, сложившуюся на островах Карибского моря. Могу предположить, что волосы у этого Никанорова он срезал, чтобы изготовить куклу, с помощью которой собирался заставить Никанорова умереть, испытывая страшные мучения. Но у него ничего не вышло, потому что тот оказался нулевкой. Тогда Магнуссен для удовлетворения своей страсти и чтобы помучить этого бедняну, — она кивнула на Модеста, — хотя бы морально, сделал «зеркало» — никак не воздействующее на исходный объект воплощенное отражение. Это тоже из южных практик.

— Марина Ивановна, — подал голос ротмистр Шереметев. — У нас есть шансы привлечь этого Магнуссена к ответственности?

— Увы, ни малейших, — ответила она. — Пять лет назад он почувствовал себя настолько могучим, что поехал на Гаити и там красочно сгубил нескольких местных унганов. На свою беду, не всех. На еще большую беду, его угораздило потерять там что-то из своих вещей — чуть ли не носовой платок. Конец Магнуссена был страшен, фееричен и происходил в Копенгагене во время рождественской ярмарки на глазах у очень многих. Желающие могут поискать в сети, там даже видео было.

— Благодарю вас, Марина Ивановна, — поклонился Дубровский. — Теперь, когда этот вопрос прояснили, перейдем к нашим дням и нашим печальным делам. С купцом Тимофеем Пеньковым Никаноров познакомился три года назад в Калуге. Модест Платонович принадлежит к той части общества, которая не гнушается принимать деньги от более сильных мира сего за поручения, которые иной раз могут дурно попахивать — разумеется, в том случае, когда эти поручения попадают в рамки собственных убеждений (или отсутствие оных) таких персонажей. Полагая себя несправедливо обделенным разнообразными благами, Никаноров «за толику малую» помогал Пенькову обтяпывать разного рода сомнительные делишки, подробности нас сейчас не интересуют. Возможности его были невелики — так и платил ему купец отнюдь не тысячи.

А главным проектом Пенькова и Никанорова стала организация прорыва хтони в городе Тарусе. Будучи историком, Никаноров разузнал, что летом 1572 года, когда войска крымского хана накатывались на Москву, царские войска вместе с магами организовали в Тарусе оборонительный заслон. Одним из участников заслона был князь Матвей Фёдорович Ромодановский. Предвидя долгую и многотрудную работу, этот достойный представитель аристократии привез с собой персональное манохранилище, которое закопал на границе посада. Когда же началось сражение, князь погиб одним из первых, он был сражен сразу несколькими Черными Стрелами крымских колдунов. А огромный запас маны остался нетронутым. Никаноров и Пеньков, проведя исследование, поняли, что даже стандартная репона тех времен вполне в состоянии устроить при активации полноценный прорыв, а Ромодановские исстари славились тем, что все у них всегда было самое большое, лучшее, дорогое и так далее. О прорыве мечтали оба: возле хтонической аномалии возникают сервитуты, и возрожденная Таруса вполне могла бы таковым стать. Впрочем, Алексин, если бы новая хтонь дошла до него, тоже бы сгодился. Зачем им сервитут? Да затем, что это, по сравнению с земщиной — мутная вода, где иные законы, иное налогообложение и вообще свобода. Во всяком случае, именно такую точку зрения озвучил мне господин Никаноров, — горько усмехнулся Дубровский и продолжил: — но правда состояла в появлении нового источника хтонических ингредиентов, на которые Пеньков планировал наложить лапу, для чего и завербовал ватагу Хмурого.

По мнению Никанорова, искать репону Ромодановского следовало на пустыре между городом и кладбищем — отсюда и вся возня с «двором первого князя», который, впрочем, действительно стоял именно там. Но историком Модест Платонович, на нашу с вами радость, оказался никудышным. Как подтвердила справка из архива Земского приказа, полученная мной сегодня утром, в 1572 году граница посада проходила почти на двести метров дальше — короче, там, где господин Панфилов репону в итоге и нашел. Никаноров узнал об этом случайно, но действовал, надо сказать, молниеносно. Основательно растряся свои накопления, он приобрел у соседа, обывателя Коновалова, бутыль самогона ёмкостью в четверть ведра, и с ее помощью, представившись собственным отражением — то есть «инженером Сергеем», которое в ту пору уже сидело в КПЗ в этом здании, нейтрализовал и Панфилова, и пост охраны, выставленный на месте опаснейшей находки городским управлением милиции. После чего, будучи «нулевкой», то есть невосприимчивым к магии, без труда завладел репоной. То есть завладел-то он без труда, а вот тащил домой он ее несколько часов, потому как весит она под четыре пуда. Похищенное манохранилище Никаноров спрятал дома в сарае и до рассвета покинул Тарусу, на попутном автомобиле отправившись в Калугу к Тимофею Пенькову.

Тем временем компаньон Пенькова, купец Афанасий Нешкваркин узнал о плане старинного друга и его прихвостня устроить в Тарусе прорыв, который неминуемо повлечет масштабные разрушения и огромные жертвы среди населения. Узнал — и потребовал объяснений. Пеньков, понимая, что убедить компаньона, что сервитут стоит и не такого, едва ли выйдет, поспешил свести всё к шутке — мол, пустые умствования, не бери в голову. Но Нешкваркин был тертый калач, и он помчался в Тарусу — проверить кое-что на месте и выложить всё прессе, то есть присутствующему здесь Фёдору Ивановичу. Всего за две минуты до его выезда Никаноров по прямому приказу Пенькова залил отравляющее вещество постепенного действия в систему вентиляции лимузина Афанасия Нешкваркина, так что, как почти все присутствующие помнят, по приезде в Тарусу бедный купец успел произнести всего несколько слов, прежде чем упал замертво.

Резюмирую. Никанорова в Калуге задержал лично я при деятельном участии Федора Ивановича Нетина. Тем временем, капитан Петр Сергеевич Копейкин, учредив на участке Никанорова пост охраны, предотвратил попытки захвата или активации репоны неустановленными снага. На основании показаний Модеста Никанорова, полученных мной, еще вчера вечером в Калуге по подозрению в подготовке массового убийства посредством хтонического прорыва ярыжками Сыскного приказа задержан и этапирован в Александровскую слободу Тимофей Пеньков. В убийстве Нешкваркина библиотекарь сознался, запись и расшифровку показаний прилагаю. Кроме того, приобщаю к делу все необходимые архивные выписки и справки, добытые мной в ходе расследования этого дела.

— Это не я! Не