Гаремник. Книга первая - Владимир Геннадьевич Поселягин

в хранилище, плюс использовал оружие, что под ногами валялось. И укрытия рядом нет, запрыгнуть. Три толчка в грудь, онемение, пока я падал на спину. Это я ещё успел метнуться в сторону, прыжком пытался уйти, оттолкнувшись от стенки из окопа, так бы голову снесло. Нет, не успел, пули быстрее. Немца на штыки подняли три бойца, что со мной шли и подчищали, но я-то уже ранен. И тяжело. Пока в сознании был, купировал часть кровотечения, восстанавливая, кровоснабжение, бойцы меня перевязали и двое понесли, ноги волочились, к месту что я назначил сбором раненых, их два штрафника с трофейными пулемётами охраняли, ещё четыре носили раненых в тыл. Тут сознание начало уплывать. Я на все сто процентов потратил заряд целительской опции, должен выжить, одна пуля застряла в груди, две на вылет, но что дальше будет, не знаю. Или привет перерождение, или очнусь у наших в медсанбате. Или у немцев если те отобьют позиции. А так я бы и без этих ранений прошёл через военно-полевой суд, в левой ноге три гранатных осколка засело, я уже ранен. Этого достаточно, но вот не повезло. И всё же, что будет?

Очнулся я в санитарной палатке на тридцать коек. Как раз санитарка приподнимала голову и поила, грудь вся в бинтах, тупо ныла, вот так напившись, спросил:

— Прооперировали уже? — хрипло и невнятно вышло, но та поняла, кивнула, говоря:

— Да, час назад вас принесли. Пока эвакуировать не будут, можете дорогу не пережить.

Ну-ну. Та других поила, а я запустил диагностику, уже заряд на ста процентах был. Да уж, распахали. Не знаю что за хирург это делал, но коновалом его назвать, это сильно польстить. Пулю удалил, но в одной ране остались частицы формы, не удалил. Будет воспаление, остальное. Козёл он, а не хирург. Это я сам как профессиональный хирург говорю. Но ноге раны тоже распахал, чуть артерию не задел. Вот и пустил всё что осталось после диагностики на рану, где мусор остался, кстати, я его аннигилировал, была такая возможность и приживил часть сосудов. Мне тут работы дней на пять, не спеша, но много еды нужно, а то чем кормят, жидкий супчик, благо ранение в живот я не получил, этого мало. Одна селёдка в хранилище. У немцев запасов хватало, но я там командовал, штурмом руководил. Два мощных укрепления взяли, не до того. Чёрт, да я только два немецких ранца убрал, не успев глянуть что внутри, и всё. Даже оружие осталось тоже самое. А патронов к нему нет совсем. Вот мины и граната-растяжка, они остались. Так что дня за три всё бы в порядок привёл, но с таким скудным питанием, все пять дней. Если даже не больше. Из хороших новостей, суд уже был, реабилитирован с возращением звания и наград. Меня официально известили, представитель суда. Информация в Санитарное Управление КА уже отправлено, как пройду лечение, восстановлю документы, там получу направление. Так что вроде обошлось. А то что раны получили, не страшно, излечу. Главное жив. Из минусов, стрелковая дивизия те позиции что мы взяли, а три из пяти рот справились, удержать не смогла, немцы танки ввели и к вечеру выбили их, восстановив линию обороны.

Три дня меня продержали в медсанбате. Пока врач не дал добро, дорогу выдержу, почти сутки в санитарном обозе везли, ближайшую станцию, это где нас высаживали, разбомбили, везли до следующей. А это ещё тридцать километров. Там ночью погрузили, подали санитарный эшелон, и на Воронеж. Куда дальше узнаю по факту. Я тяжёлый, так что нижняя полка, и вот так везли. А я ел, мне двойную порцию давали, ругаясь на проглота, но зато лечил раны, особенно внутренние повреждения в грудь. Одно ребро повреждено, пуля выбила осколок. Его удалили, вот наращивал, тем более ребро сломано, сращивал. Так что лечился. А везли, как оказалось, на Казань. Вот свезло. Ну точно, там выгружать стали. Очень повезло. Когда в госпитале устроили, через лечащего врача смог вызвонить матушку. Там домашний телефон на квартире был, я его знал. Так что прибежала, та сына три года не видела, с середины сорокового, я как раз на койке сидел, балагуря хлебал постный суп на рыбе, когда та стремительно в палату вошла, в белом халате. Кстати, палата офицерская, документы мне уже восстанавливали.

— Гена, живой, — радостно выдохнула круглолицая женщина, приятной наружности. Мама.

Жаль, но это не моя матушка, а перешедшая по наследству от Геннадия. Впрочем, и я стал считать её родной, как получил его тело и воспоминая, поэтому тепло улыбнулся, и дал себя обнять. Не вставал, да и шепнул что ранен, так что никаких крепких объятий. Да мне и сидеть запрещали, только лежал, итак уже всё отлежал, вот аккуратно и осторожно сел. Тем более обед принесли, а нас ранним утром привезли и вот по палатам разносили, и покушать так решил. А тут матушка. Не очень люблю, когда мне мешают вкушать, но тут уже никуда не денешься. Так что дал себя обнять. Морщась, всё же сдавила, а потом та рядом села, глядя блестевшими глазами как я ем. Надо доесть, пока тёплое. Ну и описывала как сама, как отец. Тот всё там же служит, есть благодарности от командования, даже орден получил, «Красной Звезды». Младшая сестра Таня, школьница, убежала к подружкам, звонок от моего врача та не застала, а вторая сестра, Алёна, учиться на первом курсе медицинского, сейчас на практике. Так что матушка одна прибежала. Любопытно, сегодня девятое июля, пятница. Чего это она в рабочее время дома делает? Та без моего вопроса ответила на него. Два дня отгулов взяла, та сама себе начальство, вполне могла. Отдыхать тоже надо, а тут с Нового года без передыха работаешь, а выходной только в воскресенье, и то бывает дежурство попадает. Так и общались. А когда я закончил с обедом, чаю попил, та положила тарелки на тумбочку, я с табурета ел, и сев рядом на койку, спросила:

— А сам как? Что ни письмо, почти ничего прочитать нельзя, всё закрашено.

— Да неплохо в принципе.

Ну и стал описывать что и как было, с момента как очнулся в первый день войны и спасался. Палата полная, свободных мест нет, раненым скучно, слушали внимательно, тишина в палате полная стояла, тем более голос я особо не понижал. Даже санитарка что кормила двух раненых, по очереди, потом собирала пустую посуду, с интересом слушала. Описал