Гаремник. Книга первая - Владимир Геннадьевич Поселягин

чугуна, в комплекте трубы для дымохода. А вещь зачётная, и кстати быстро раскупают. Керогаз — это керогаз, готовить в помещениях. Жаровня тоже, но она ещё и отапливает помещение, похожа на небольшую буржуйку с дверцей. Сверху держало для котелка и сковороды, и готовить, и отапливать. И на улице можно использовать, когда вокруг сыро, и тем более дождь идёт. Это замена для керогаза, если керосин закончиться. Такая шутка мне бы здорово пригодилась на зоне. Не мучился бы с котлами и вбиванием палок для перекладины, чтобы котелок подвешивать. Двадцать килограмм та, с трубами, а я всё брал, но взял без сомнений. Также купил плащ, но гражданский, чёрный, клеёнчатый. Хорошо от дождя защищает. Домашние тапочки и лёгкую домашнюю одежду. Брюки и рубашку. Ну и костюм, прямо мой размер, шляпу по размеру. Обувь, нательное бельё. К нему пальто осеннее. А они в комплекте шли.

Всё это незаметно и прибирал. Раньше бы ушло, но тут то одно интересное, то другое на глаза попадались, сворачивал, изучал, торговался и выкупал. Так что уже на четыреста двадцать килограмм накупил, а всего сто двадцать два килограмма свободного, больше покупать не буду, девушкам место оставил. Для наложниц. Для первого раза достаточно, вот и двинул на выход. А там водитель отвёз на дом матушке. Дорогу я помнил, Гена тут босоногий, с десяти лет бегал, как они всем семейством переехали в Казань. Роскошная квартира, в четыре комнаты, встретила меня вкусными запахами. Сестрички, принаряженные бегали, быстро обнимали, чмокая в щёчки, и убегали, с матушкой обнялся. Переоделся в костюм, он кстати с жилеткой, здорово смотрелся с белой рубашкой, сам костюм серого цвета был, однотонный, а пальто чёрное, из шерсти. С десяток знакомых пришло, так что отметили моё появление, и что живой. От отца кстати уже письма были, тоже рад был, живой. Хорошо посидели, но к вечеру снаружи сигнал, водитель приехал, он и вернул в госпиталь. А уже двадцать седьмого, первая операция. Да ещё особой сложности, у офицера, майора, комбат, оторваны ноги, по яйца ничего нет. Как только причиндалы сохранил? И как раз умер боец, из свежего пополнения, ноги целые и подходят, размер, да и группа крови. Семнадцать часов работа шла, дважды менялись хирурги что мне ассистировали, даже главврач, он тоже хирург, четыре часа стоял. Также и младший медперсонал менялся, как уставали, но операцию закончили. Я убрал иголки, но не все, и раненого, его к доске привязали, от головы до пяток новых ног, на каталку, и в отдельную палату, там главврач решил держать тех, кто через мои руки прошёл. Это было ну очень тяжело, но я справился. Семь раз до нуля целительское плетение пускал, и одно на себя, усталость убирал, но в основном закончил, даже кости приживив чуть. Артерии тоже сшил. Четыре литра донорской крови во время операции ушло.

А дальше валом пошли, в один день мог две операции провести, один раз и три сразу. Даже тому капитану повезло, что без руки в моей палате лежал, его начали в санаторий оформлять, долечиться, но тот упросил оставить, вдруг повезёт и донор именно для него появиться? Нехорошо так говорить, когда умирают другие, но он ждал с надеждой. Начальство медицинское быстро узнало, изучили лично тех, кто уже прошёл операции, семь человек, пять из них уже шевелило новыми конечностями. К шоку тех. Так те все госпитали включили в это дело, на всех раненых карточки заводили, давали на подпись согласие на донорство. К слову, не все соглашались подписать, это их выбор, потому и просил дать им свой шанс принять решение. Где какой умирал, к нему уже было несколько парней приписано, кому подходили его части тела. С одного умершего я мог провести три операции, кому руку, кому ноги. Жутко? Вот и мне, но сжимал челюсти и работал, делая счастливыми тех парней, что прошли через них. Как-то неожиданно пролетел август, уже почти семьдесят человек прошли процедуры восстановления, тот первый парень, майор, держась за поручни, осторожно учился ходить, со счастливым лицом, учился управлять новыми ногами. Скоро в санаторий того на реабилитацию, а потом… на фронт, как медкомиссию пройдут. А как же, война идёт, а тот восстановлен. Правда такое будет ближе к середине сорок четвёртого. Всё хорошо, всё идёт как надо, но пошла и чёрная полоса.

Для начала оформление меня в госпиталь не проходило, из Санитарного Управления в столице шли приказы, как я пройду комиссию, направить в Москву. Тут ожидает направление для меня. Оставлять в Казани не хотели, поэтому главврач и тянул, меня не признавали выздоравливающим, даже не вносили в списки медицинских комиссий. И так тот тянул весь август, пока из столицы не приехала своя комиссия, меня не выдернули. А я уже две недели как жил на квартире у матушки. Быстро провели комиссию, не смотря на попытки противодействия главврача, все как один поставили подписи, что я абсолютно здоров, вручили в зубы направление на Москву, и приказали отбыть немедленно. Мата не хватает.

— Принесла вас нелёгкая, — стоя в коридоре в больничной пижаме и рассматривая направление, пробурчал я.

А ведь главврач что-то такое подозревать начал, готовил свою комиссию, чтобы меня комиссовать по медицинским показателям, вывести из состава армии, дальше оформить тут в городскую больницу хирургом, и на полставки к нему в госпиталь. Вывести из-под внимания армейцев. Приказы, блин, надо выполнять. Так что попрощался со всеми, с главврачом, врачами и медиками, тут все, и раненые и врачи говорили, что я у меня золотые руки, собрал вещи, и к матушке. На машине главврача, незаметно вывезли. А ведь как не смотри, а такое решение вовремя было. Да, прямо скажу, меня подстерегали военные инвалиды, да и не военные, на каждом углу, прорывались в госпиталь, хотя там охрану поставили, только своих запускали, у квартиры матушки караулили, через неё повлиять пытались. Когда первые результаты дали в газетах, с описанием что и как было сделано, многие поверили и рванули в Москву. Правдами и неправдами осаждая кремлёвскую больницу. Именно её персонал врачей отметили в этом выдающемся деле. Всё врачи были награждены, а академик получил Сталинскую премию и Звезду Героя Труда. А тут столько добровольцев. Те дальше сами начали операции проводить, и раз, не приживаются, отмирает пришитое. Уверен в какой шарашке НКВД тем же занимались, но уже резали пленных, опыты ставили, скорее всего тоже дело не пошло. Я на зоне, меня склонить пытались. Удивительно что