Фантастика 2025-161 - Мила Бачурова

— Очнись! — снова рявкнул Серый. Чаша, выбитая из рук Шамана, покатилась по полу, расплёскивая содержимое. — Это яд!

Серый вспомнил рассказ отца — о том, что детям Матери Доброты претит прямое убийство. Если бы Эри выпила «напиток забвения» сама, Шаман записал бы на свой счёт безоговорочную победу. И ведь у него почти получилось...

— Что, обосрался? — Серый яростно смотрел на Шамана. — Не проканали твои фокусы?

Он врезал бы ему и ещё, но, видимо, общение с отцом и Мраком не прошло для Шамана даром. Урод проворно вскочил на ноги и метнулся в сторону, на расстояние, с которого Серый его бы точно не достал.

— Дальше что? — Серый, поняв, что дотянуться до Шамана не получится, перевернулся на бок — принял позу, в которой, разговаривая, не чувствовал себя идиотом. Покосился на Эри — та пыталась вытереть кровь с разбитых губ. — Зарежешь? Пристрелишь?

Шаман молчал.

— Не, пристрелить или зарезать — не вариант, — продолжал рассуждать Серый. — Мать Доброты запрещает убийство, а раны просто так не скрыть. И о том, что мы друг друга перестреляли или глотки вскрыли, не наврать. Где бы оружие-то взяли? Хомячки твои — дурные, конечно, но в такой лютый бред даже они не поверят. Да и слабоват ты, смотрю, без Ангелины. Со своими управиться ещё можешь, а вот со мной — уже хрен там плавал. И голодом нас заморить времени не хватит. Наши раньше придут, чем подохнем.

— Есть вещи пострашнее голода. — Если Шаману и не легко было справиться с собой, внешне это никак не отразилось. Лица под капюшоном не видно, а голос у него не изменился. — Ты отказался от напитка ухода и не позволил этой несчастной сделать свой выбор, — голова в капюшоне качнулась в сторону Эри. — Тем самым обрёк на страдания и себя, и её.

— Ничего, пострадает, — буркнул Серый. — Ей не привыкать. Ты сам, гляди, по бабе своей страдай аккуратнее. Руки не сотри.

Сообразил Шаман не сразу. Но, видимо, всё же сообразил — это Серый понял по тому, как гневно взметнулись полы его плаща.

— Я давал вам шанс принять Мать Доброты. Ты отказался. Да ещё пытаешься оскорбить меня, не понимая, что для познавшего Истинную Доброту любые гнусности — пустая шелуха. В шуме ветра больше смысла, чем в твоих словах... Я вернусь через трое суток.

— Не спеши, — хмыкнул Серый, — скучать не будем.

— Я вернусь через трое суток, — будто не услышав, повторил Шаман. — Заберу ваши трупы и сброшу их в пропасть. Оставлять тела гнить и разлагаться здесь — не позволительно. Дни становятся всё жарче. И тем мучительнее будет ваша смерть.

Он вышел и захлопнул за собой дверь. Серый услышал, как в петлях громыхнул замок.

Мрак

Пуля Шамана прошла у Стафки под ключицей. Задела кость или нет, этого Мрак определить не мог, но всё же с облегчением выругался. Не самая серьёзная рана, прилети такое ему самому, может, и дальше бы скакал. А пацан от боли да со страху сомлел, вот и рухнул с седла.

Очухался Стафка быстро. Закончив с ним, Мрак осмотрел свою рану. Убедившись, что плёвая, выдохнул. Снова взялся за аптечку.

— Мрак.

Голос Стафки прошелестел чуть слышно. Мрак, сосредоточенный на себе, сперва и не понял, что его зовут. Обернувшись, удивился:

— Чего ты? Куда тебя чёрт несёт?

Стафка пытался подняться.

Лохматая башка на тонкой шее торчала над бинтами, будто у высунувшегося из гнезда птенца. Было видно, что сохранять такое положение Стафке неудобно, но опускаться обратно на траву пацан не спешил. Пытливо, пристально смотрел на Мрака. Качнул головой:

— Никуда. Спросить хочу. Это ведь... — Стафка сглотнул. И замолчал — то ли собираясь с силами, то ли не решаясь продолжить.

— Ну? — поторопил Мрак.

Он держал в зубах конец бинта, ему сейчас было только разговоры разговаривать.

— Это Шаман, да? — сумел выговорить Стафка.

— То есть? — не понял Мрак. — Что — Шаман?

— Ну... — Стафка неловко коснулся повязки. — Вот это... Это он?

— Дурной, что ли? — удивился Мрак. — Меня от Шамана не отличаешь? Башкой не бился, вроде...

— Да не. — Стафка поморщился. — Что ты меня перевязывал, я знаю. Я про... ну, про выстрел. — Потупился, однако сумел снова поднять голову. — Это он в меня стрелял, да? Шаман?

И впился в Мрака глазами — с непонятной, какой-то отчаянной надеждой. Мрак не сразу врубился. А когда дошло, почувствовал, что со злости сдавило горло.

Стафка не хотел, чтобы Шаман — человек, в которого верил, как в доброе божество, оказался сволочью. Пацан до слёз жаждал обмануться. Отказывался верить самому себе, тому, что видел собственными глазами и почувствовал на собственной шкуре. Не верил даже своей ране, даже испытанной впервые в жизни настоящей боли. Он ничего не жаждал сейчас так, как слов Мрака: «Да ну, брось. Какой Шаман? Это тебе померещилось. Медведь из леса притопал, он и выстрелил».

Стафка поверил бы любому бреду, это Мрак точно знал. Не привыкать, поди. Взрослые-то у них тут на всю башку скособоченные, что уж с пацана взять?

— Да, — зло бросил Мрак.

Сплюнул бинт. И продолжил, глядя на Стафку в упор и чеканя каждое слово, безжалостно втаптывая в грязь последние надежды:

— В тебя. Стрелял. Шаман.

Стафка какое-то время ещё глядел на него, хлопая глазами. Не мог поверить. А потом, видать, прорвало — разревелся.

Мужественно выдержавший обработку раны и перевязку, в кровь искусавший губы, но не издавший ни звука (Мрак велел не орать, не дай бог кто услышит, и Стафка сдерживался как мог), рыдал он беззвучно. Но до того горько и отчаянно, что Мрак аж напрягся.

На всякий случай придвинулся ближе к пацану. Решил, что если минут через пять не попустит, воды ему в рожу плеснёт.

— За что?! — приглушённо, сквозь рыдания донеслось вдруг до него. — Что я ему сделал?!

— Не «за что», а «почему», — проворчал Мрак.

В душе порадовался, что Стафка заговорил. Пусть лучше так, чем молча плечами трясёт.

— И почему?!

— Потому что Шаман — старый охеревший мудак.

Стафка