Александра. Большая игра. (книга вторая) - Олег Ростов

— А это чтобы они не изменили ему. Он так семь женщин убил. И подвесил их мёртвые тела в подвале своего замка на крюки. А потом женился в восьмой раз. И как-то он уехал по делам, а его молодая жена обнаружила семь мёртвых женщин. Испугалась. Синяя Борода вернулся, узнал, что жене известно про других его жён и хотел её убить, но не успел. Его самого братья жены убили.

Василий слушал и его глаза становились всё больше и больше.

— Он что, бесноватый был? Семь жён убить, да ещё на крюки подвешивать? Душегуб он. Такого самого под топор ката положить надо.

— Вась, да на свете кого только нет. И душегубов, и сумасшедших. Знаешь, как родились «Сказки тысячи и одной ночи»? — Сказала я.

— И как? И что это за сказки такие? Летописи?

Вот же. Я совсем забыла, что сейчас термин «сказки», означают не сказочные истории, а реальные документы. Разные докладные и прочее.

— Вась, сказки, в данном случае, это сказочные истории. Что-то типа былин старинных. Про колдунов, колдуний. Про смелых витязей и прекрасных царевен.

— А, это как твоя былина про «Царя Салтана»? Когда царевич в комара превращался?

— Вот-вот. Точно. Именно такие истории мы и называем сказками. Так вот, лет 700 назад, когда ещё существовал арабский халифат, там правил один халиф. Как его звали, я не помню, но суть не в этом. Он тоже казнил своих жён. Так как подозревал их в изменах с чернокожими евнухами, у которых их чресла не были отрезаны полностью. Казнив очередную жену, он начинал искать следующую. И вот его выбор пал на дочь одного придворного. Звали её Шахерезада. Когда наступила ночь, халиф лишил её девственности, а утром, девушка должна была умереть. Но Шахерезада попросила халифа простится со своей сестрой. Халиф разрешил. Сестра, придя во дворец халифа, попросила Шахерезаду рассказать последний раз ей сказочную историю. Шахерезада стала рассказывать и утром, когда первый луч солнца коснулся окон дворца халифа замолчала, прервав историю на самом интересном месте. Халиф потребовал продолжить историю, но Шахерезада отказалась, сказав, что должна умереть по воле халифа. Тогда халиф перенёс казнь на следующее утро. А вечером Шахерезада продолжила историю. Закончив её, по просьбе халифа начала новую, но утром опять прервала на самом интересном месте. Пришлось халифу и на этот раз перенести казнь. Так он переносил казнь несколько раз, а потом вообще отменил. Сказал, что любит Шахерезаду и казнить её не будет. Вот из этих историй Шахерезады и родилась «Тысяча и одна ночь».

— Умна, эта Шахерезада. — Глядя на меня, Василий улыбался, продолжая покачивать на руках сына.

— Умна, конечно. Жить, Вася захочешь, так ещё и не то придумаешь.

Вскоре к нам постучались. В покои заглянул боярин Фёдор.

— Великий Государь, решение по князю Андрею Старицкому вынесено.

— Хорошо. — Василий встал. Положил аккуратно Костю в люльку. — Пошли, Саша, послушаем, что они решили.

Мы вернулись в Грановитую палату. Заняли свои места. Андрей, всё-так же в рубище стоял на коленях.

— Ну что решили, братья?

Вперёд вышел Юрий. Второй по старшинству брат после Василия.

— Мы приговорили князя Андрея Старицкого к пострижению в монастырь. Замаливать грехи свои, Государь. Не след нам лить братскую кровь.

От этого заявления я сама чуть на месте не подпрыгнула. Посмотрела на Василия. Его взгляд потемнел. Он сжал до белых костяшек свой посох. В Грановитой палате наступила тишина. Бояре молчали, взирая со страхом на разозлившегося Великого Князя. А то, что он в ярости, это было видно сразу.

— Значит постриг? — Хрипло проговорил Василий.

— Да, Государь. — Юрий сам побледнел. — Это по-христиански. Пусть грехи свои замаливает.

— По-христиански? — Голос Василия был больше похож на звериный рык. — А душегубствовать, купцов резать, как скот, это по-христиански? А жену мою пытаться убить, по-христиански? А если бы твою жену, Юрий убивали, ты бы тоже по-христиански поступил?

— У меня нет жены, брат.

— А, это вы так мне решили отомстить?

— Что ты, Василий! — Воскликнул Дмитрий. Я протянула руку и накрыла ей руку мужа, сжатую в кулак. Чуть сжала. Что и требовалось доказать. Юрий точно в связке с Андреем. Осталось узнать, остальные два брата тоже в сговоре или нет? Василий взглянул на меня. В его глазах было бешенство.

— Василий, успокойся. — Склонив к его плечу голову, тихо произнесла я. — Мы потом с тобой об этом поговорим. Он некоторое время молчал, глядя на меня. Потом кивнул.

— Хорошо. — Взглянул на Юрия, потом на остальных братьев. — Что же, раз вы так решили, значит быть по сему. Но не думайте, что в следующий раз вновь будете решать свою судьбу сами. Теперь я буду её решать и берегитесь. Никакого монастыря ни для кого из вас троих не будет. А будет плаха и топор ката. А перед этим дыба и раскалённое железо. А теперь убирайтесь к себе. Но не в уделы. Ждите моё решение уже по вам троим. Пошли, пока я не передумал. — Все три брата в испуге покинули Грановитую палату.

— Ну что, Владыко, утверждаешь приговор Андрею Старицкому?

— Ты сам так решил Великий Государь, что судьбу князя Андрея решают твои младшие братья. И хотя я не согласен с таким приговором, но вынужден подчинится и да, утверждаю.

— Да, я так решил, о чём сейчас жалею. Зато теперь точно уверен в том, что братья точат на меня зубы свои. Но ничего, я и с этим разберусь. Значит так, Владыко. Андрея, теперь он уже не князь более. Этого титула я его лишаю, как и всего имущества. А удел его забираю себе. Самого Андрея определить в монастырь, на хлеб и воду, до конца дней его. Пусть ходит всё время не смотря на холод или жару босиком. Рясу ему менять только раз в год. Нет, раз в два года. И пусть всё время пребывает в келье, где его запереть.

Бояре в страхе глядели на Андрея. Крестились. Не слабо, Вася братца наказал. Да тут лучше сразу под топор палача, чем так мучится.

— Василий, братко, не надо, прошу тебя. — Взвыл Андрей и повалился на пол.

— А ты что думал? Пересидишь в монастыре да сбежишь оттуда. И при этом жрать там от