Русь - Виталий Манческо

– Он старше меня был, можно сказать в отцы мне годился, но это ведь не главное… Было у него много других черт и весьма позитивных: он добрый был, отзывчивый очень и весьма щедрый, что более всего меня и радовало. Так вот, через постель, мне достались ещё две колонки, а потом ещё и шоу свое дали вести. Оно коротенькое было всего каких-то десять минут в день, но я и тому была безмерно рада. Все в жизни моей складывалось как нельзя лучше: хорошая уважаемая работа, жизненный достаток, состоятельный любовник да к тому же ещё и шеф мой. Шоу мое по утрам выходило, называлось: «Любовь все расскажет». Я там псевдоним имела – Любовь Орлова, так-то я по документам Калясина, но все меня тогда как Любовь Орлову знали. Может смотрели шоу мое иль слышали про меня… про Любовь Орлову наверняка-то слышали…

Робкий взгляд её остановился на Даниле, но совсем не надолго и тут же переключился вперед, в сторону Якова, как бы пытаясь найти понимание, ища скудные крошки воспоминаний своего былого сияния, хотя бы у персоны извозчика. Яков, в свою очередь, периодически стрелял глазами в зеркало заднего вида и когда он поймал её взор, то криво ухмыльнулся и насмешливо, но вполне искренне, от всей души, рявкнул:

– Журналисты эти – хуже блядей последних были!

– Яков ну нельзя же так, -сказал Данила, однако произнес он это как-то сухо, больше из правил приличия.

– Может и прав он, может и прав… -вновь повернувшись к Даниле, сказала Люба. -Я тогда молодая ещё была, только двадцать пять мне исполнилось, а что женщине в таком возрасте надо?.. Ведь молодость на пике своем и ничего другого, кроме как честолюбие, не надобно.

– Весьма честолюбиво – за четвертак мужиков ублажать, весьма! -усмехнулся извозчик.

– Яков! -грозно рыкнул Данила.

– Простите барин, простите, -извинился водитель и насупившись уткнулся в дорогу.

– Да вы за меня не беспокойтесь уж, я к таким колкостям давно как привыкла, -как-то грустно улыбнулась Любовь. -А в том, что журналист сродни проститутки, то и правда наверное, много в них схожего. Только шлюха тело свое продает, а журналист правдой торгует. Бывало беру интервью, чтоб очередной абсурд напечатали, а там, за спиной прям, настоящий сюжет твориться… только вот печатать его нельзя – цензура. Вот случай был один из таких: пообщалась с владельцем цеха небольшого, но чувствую утаивает он много, через слово говорит, от вопросов некоторых уклоняется; я и решила вечерком на его предприятие наведаться, разузнать может что, авось что-нибудь интересное всплывет-то; с заднего хода подкралась, в окошко глядь, а там люди на цепях сидят, девочки да юноши и голые все; мужик здоровый с дубиной ходит тяжелой, отбирает внимательно, а как выбрал, отстегнет от цепи и с собой уводит… как покорного теленка на бойню ведет.

– Да ты что! -замотал головой Данила. -В полицию успела позвонить?

– Я фотографий сделала целую дюжину, -ответила Люба.

– Зачем фотографии?.. В полицию надо, в полицию!

– А что полиция? -усмехнулась Люба. -Приедут, посмотрят, денег возьмут да уедут, а у меня потом неприятности. Нет уж – спасибо! Фотографии это факты, а факты это безопасность, так во всяком случае меня в универе учили. В общем я с этими доказательствами к Юлиану побежала. Он посмотрел фотоснимки, выслушал мой рассказ, а потом только грустно вздохнул и спрятал мои снимки в свой сейф. Оказалось, случаев подобных у него целая гора была… да то что я нарыла, это ещё цветочки были. Он мне разное поведал, аж мурашки по коже бегали от рассказов его, жуть сплошная. Расследования эти он копил, аккуратно складывал в сейф, передавал доверенным лицам, в общем страховался как мог.

– Так, а что с людьми теми стало?! -возмутился Данила.

– Я не знаю, -помотала головой Люба. -Статья о том предприятии вышла в самых радужных тонах, правда уже не со слов моих, Юлиан бремя это с моих плеч снял, сам ересь написал за меня, да опубликовал же её. Жизнь далее потекла, все стало как и прежде: колонки абсурда, бесполезное шоу, пузатый любовник, смутные перспективы… Гнести стала жизнь такая, да вскоре вновь все приелось и смирилась. Только вот честолюбивые порывы пропали, карьера моя гнилым яблоком оказалась, таким что с виду красивое ещё, а внутри чернь сплошная. Юлиан эти материалы не только для безопасности хранил, а выкладывал небольшими частями в закрытых сообществах… в запрещенном интернете публиковалось все это, для небольшой, прогрессивной части нашего общества, да для остальной части нашего мира, той что за забором высоким живет. Но опять же, какой смысл в этом, когда правда от обывателя скрыта… Я тоже заходить на такие квартиры стала, читать что в мире твориться, да от этого легче не стало – меланхолия настигла, все серым обернулось, на все наплевать стало. Помню стою я раком, босс сзади сношает меня и запыхавшись, кряхтя, поговаривает: «Этика журналиста, она как невинность блудницы – существует лишь в его сознании». Кончить не может, старается да не может, а про этику ворчать продолжает. Тогда-то, розовая пелена и спала с глаз окончательно, поняла я, что правда и истина это миф лишь. Оно так и жить проще стало, когда тебя совесть не мучает, а место свое в этом мире известно. Юлиану я стала даже завидовать, у него-то жажда истины не иссякала, не смотря на весь бред, творящейся в нашем Княжестве. Спустя пару месяцев, после того случая, с людьми на цепях, он с женою развелся, а я к нему переехала и казалось вот оно счастье… Однако вскоре на нас наехали, и наехали сверху… требовали продать им издание. И ситуация эта не только с нами была, по всему Княжеству, средь всех трех земель прокатилось это бесчинство. Кто-то сдался, кто-то торговался, а кто-то боролся… начало выходить куча материалов вскрывающих воровство и коррупцию в самых верхах. Собралось даже несколько митингов, небольших на несколько тысяч людей… только вот эффекта они никакого не дали. После очередной нашей статьи о коррупции, буквально на следующий день, за Юлианом пришли, а вместе с ним, арестовали ещё нескольких журналистов из нашего коллектива. Меня, чудом каким-то, миновали эти репрессии. Спустя ровно неделю – его казнили. Наше издание княжеским стало, а спустя ещё неделю нас всех уволили. Следом указ выпустили: «О чрезвычайной важности Княжеских СМИ». И в одночасье, все независимые издания прекратили свое существование, перешли под власть Княжества, ничего независимого не осталось – настало время единого новостного марафона.

– А вот про это я слышал, -понурив голову буркнул Данила.

– Так как же не слышать-то барин, когда с каждого столба одно и тоже несется, каждый день и не первый год уж! -ухмыльнулся Яков.

– Теперь так вот, -продолжила Люба. -А раньше все по другому было, иначе… Да что уже вспоминать былое, дальше жить надо. После того как меня уволили, средств у меня было достаточно, на несколько лет жизни беззаботной должно хватить было. Однако я умудрилась все за год промотать, привыкла-то жить на широкую ногу, вот и вышло так, что все мои накопления растаяли очень быстро и спустя чуть более года я осталась ни с чем. Попыталась было в княжеское СМИ устроиться, добрый десяток изданий прошла, обзвонила, пообщалась… Однако «бывших» они категорически принимать отказывались. Так моя профессия оказалась за бортом царящей реальности. Пришлось вспомнить юность, студенческие годы свои и устроиться в бар один, официанткой трудиться. Тяжело сначала было, не в физическом плане, вовсе нет… здоровья и напора хватало, а трудно было с мыслью свыкнуться, что я уже не звезда экрана, не журналист перспективный, что тридцать лет моей жизни миновали впустую… впустую понимаете?.. Полгода я себя мыслями этими грызла, душу истязала, спать не могла, а потом