Красавчик. Часть 1 - Андрей Анатольевич Федин

– Аркадий, ты так и не рассказал нам, почему развёлся, – произнесла Кудрявцева. – От Нарека жена сбежала к родителям в Ереван. А куда и к кому ушла твоя супруга? Чем ты ей так не угодил?

Александров пожал плечами.

– Всё из-за моей работы, – ответил он.

Аркадий посмотрел на Риту, словно отвечал на её вопрос.

– Моёй жене не понравилось, что я милиционер, – сообщил он. – Она решила, что моя работа недостаточно хороша. По ресторанам я жену не водил. И вообще… Жена мне приводила в пример своих приятелей, которые покупали домой ковры, хрусталь и прочую ерунду. Некоторые были младше меня, но уже ездили на собственных автомобилях. Мне покупка автомобиля не светила. Не с моей зарплатой. Поэтому жена меня поставила перед выбором: или я ухожу с работы, или мы разводимся.

– Правильно сделала, – сказала Валя.

Она хитро сощурилась.

– Что ты ей ответил? – спросила Рита.

Александров вскинул руки.

– Что ещё я мог ей ответить? – произнёс он. – Мой папа почти тридцать лет работает в милиции. Дед служил в уголовном розыске ещё при жизни Ленина. Я никогда не сомневался, что тоже буду милиционером. Не видел для себя другого достойного занятия. В моей семье ковры и хрусталь никогда никого не привлекали. Честно говоря, до свадьбы я не предполагал, что они вообще нужны. Всё больше думал не о деньгах, а о том, как буду защищать людей от бандитов и мошенников.

Аркадий невесело усмехнулся.

– Ты ответил жене, что выбрал не её, а работу, – сказала Валентина (она будто вынесла Александрову обвинительный приговор).

Аркадий дёрнул плечами и ответил:

– Ну… да. Примерно так и сказал.

– Жена подала на развод? – спросила Ольга Порошина.

Она вполглаза следила за копошившимся около кустов сыном, придерживала рукой прислонённую к лавке гитару.

– Подала, – сказал Аркадий.

Добавил:

– Развелись.

Александров вздохнул. Нахмурился: услышал, как иронично хмыкнула Валентина.

– Где она теперь? – поинтересовалась Рита. – Вы общаетесь?

– Давно её не видел, – ответил Аркадий. – Но знаю, что она в Москве. Скоро выйдет замуж. За своего бывшего одноклассника. С которым встречалась до знакомства со мной. Он сейчас в магазине работает. Заведующий отделом.

Рита и Ольга повернули головы, посмотрели на непривычно молчаливого сегодня вечером Давтяна.

Нарек им улыбнулся.

– Ясно, – произнесла Рита.

Она вздохнула.

Ольга усмехнулась, посмотрела на прижавшегося к Ритиным ногам Василия и спросила:

– Вася, а кем ты будешь работать, когда вырастешь?

Василий вскинул подбородок и горделиво сказал:

– Я буду хлаблым милиционером! С настоящим пистолетом! Как дядя Алкадий!

* * *

– … И только немного завидуешь тем, – пропел Порошин, – другим – у которых вершина ещё впереди.

Пётр приглушил рукой струны, откашлялся. Покачал головой.

У его ног на земле копошились тени – это кружили около лампы фонаря мошки.

– Всё, ребята, – сказал Порошин. – На сегодня моё выступление окончено. Благодарю за внимание.

По площади у фонтана прокатились печальные разочарованные вздохи.

Порошин потёр горло, снова кашлянул.

– Ещё одна-две песни, – сказал он, – и завтра я смогу говорить только шёпотом. Знаю. Такое со мной уже случалось.

Валентина дёрнула меня за руку и заявила:

– Серёжа, ты ведь играешь на гитаре. Ты сам мне об этом говорил. Ещё тогда: в автобусе.

В моё лицо впились сразу десятки взглядов.

– Сергей, это правда? – спросила Рита.

– Серёга, а чего ж ты молчал⁈ – воскликнул Пётр.

Он поднялся с лавки и сунул мне в руки гитару ещё до того, как я ответил.

Пётр улыбнулся и сказал:

– Ну-ка, покажи нам, что поют у вас во Владивостоке.

– В последний раз я держал в руках гитару, ещё когда учился в… школе фабрично-заводского обучения. Это было сто лет назад.

Валентина улыбнулась.

– Не придумывай, Серёжа, – сказала она. – Ты не кажешься столетним старцем. Ты даже тридцатилетним не выглядишь.

– Давай, Серик, сыграй нам что-нибудь, – попросил Давтян.

Я провёл пальцем по струнам – те охотно откликнулись на моё прикосновение.

– Ладно, – сказал я. – Одну песню я, пожалуй, вспомнил.

Я отыграл вступление – не без удивления отметил, что руки не забыли, как терзали струны во времена моей учёбы в университете. Именно в студенческие годы я и научился бренчать на гитаре. Музицировал на уровне уверенного любителя, как говорил мой «наставник», выпускник музыкальной школы (загадочным образом очутившийся не в консерватории, а в Московском горном университете). Мой «учитель» (когда был пьян) неизменно первым делом исполнял свою любимую песню группы «Машина времени». Мне показалось, что та песня сейчас придётся кстати.

Собравшиеся на площади около фонтана люди притихли.

– Всё отболит, – пропел я, – и мудрый говорит…

* * *

– … И упасть, опалённым звездой по имени Солнце.

Я отыграл музыкальную композицию уже онемевшими с непривычки пальцами. Накрыл ладонью струны, взглянул на лица стоявших напротив меня Петра и Ольги. Вернул Порошину гитару, покачал головой и встряхнул руками.

Пётр понимающе улыбнулся.

– Всё, товарищи, – объявил он, – концерт окончен. Это не последнее наше выступление. Встретимся здесь же завтра…

– Завтра танцы, – напомнила Ольга.

– Тогда послезавтра, – сказал Порошин. – Всем хорошего вечера.

Он посмотрел на меня, на Аркадия и на Нарека, произнёс:

– Предлагаю немного прогуляться. Разомнём ноги.

Порошин закурил – ветер подхватил дымок и понёс его в сторону деревьев.

Давтян и Александров взглянули на Риту.

– Хорошее предложение, – ответила Рита.

Я встал со скамьи, поднял на уровень груди кисти рук, развернул их в сторону Порошиных, растопырил пальцы.

Сообщил:

– Я пас, товарищи. Для меня вечерняя прогулка закончена. Дальше без меня. Гуляйте. Удачи вам. Я возвращаюсь в комнату и ложусь спать. Завтра… сегодня мне рано вставать. Утром у меня зарядка и пробежка.

Валентина взмахнула ресницами.

– Как это? – спросила она. – Почему спать? Серёжа, ты нас бросаешь?

– Я с вами ненадолго прощаюсь, Валя. До утра.

* * *

Я стойко выдержал Валины уговоры (Порошины, Рита, Нарек и Аркадий тоже предлагали мне остаться с ними, но не так активно, как это делала Кудрявцева). Поднялся в свою комнату, заперся. Завалился на кровать.

Уже через пять минут в дверь комнаты постучали. Похожий тихий настойчивый стук я слышал днём после обеда. Я усмехнулся, зевнул. Положил на тумбочку около кровати белую ракушку и отвернулся лицом к стене.

Нарек и Артём вернулись под утро. Сквозь сон я слышал, как они вошли в комнату и заскрипели пружинами кроватей. Глаза я открыл на рассвете, когда на улице раздались первые крики пробудившихся чаек.

* * *

После бега и занятий на спортплощадке я отправился на пляж. Едва только протиснулся через дыру в зелёном заборе, как услышал женский голос. Из-за него у меня по