Берсеркер: Маска Марса. Брат берсеркер. Планета смерти - Фред Сейберхэген

– Тогда давайте потолкуем, – произнес экранный Шут. – Но не тет-а-тет. Вот чего я хочу.

Я хочу, сказал Шут, чтобы двусторонние переговоры с Комитетом передавались в прямом эфире по всепланетной трехмерке. Он объявил, что явится на переговоры «с достойным эскортом», и заверил, что берсеркер находится под его полным контролем, хотя и не объяснил, как добился этого. Корабль, сказал он, не начнет стрельбу.

А министр обороны вообще не был способен ничего начать. Но он и его адъютанты поспешно строили секретные планы.

Как почти всякий другой гражданин, кандидат в президенты от либеральной партии в тот роковой вечер уселся перед трехмеркой, чтобы посмотреть встречу. В душе у него затеплилась надежда, ибо любая неожиданность – шанс для политических неудачников.

Мало кто счел явление берсеркера добрым знаком, но массовой паники все-таки не возникло. Берсеркеры и война все еще оставались для жителей планеты А, давным-давно отрезанных от мира, чем-то нереальным.

– Мы готовы? – нервно осведомился Шут, озирая делегацию механических устройств, готовую вместе с ним погрузиться на катер, чтобы спуститься в Столицу.

– Я все сделал так, как ты приказал, – проскрипел голос берсеркера из тени над головой Шута.

– Помни, – предупредил тот, – протоплазменные единицы внизу находятся под сильным влиянием жизни. Не обращай внимания на то, что они говорят. Будь осторожен, чтобы не повредить им, но в остальном можешь импровизировать, не отклоняясь от моего генерального плана.

– Все это было в твоих предыдущих приказах и занесено в мою память, – терпеливо отозвалась машина.

– Тогда пошли. – Шут расправил плечи. – Принесите мою мантию!

Большой, ярко освещенный Зал собраний столицы отличался жесткой красотой: везде – прямые углы. В центре зала поместили длинный полированный стол с шеренгами стульев по обе стороны.

Ровно в назначенное время миллионы зрителей увидели, как входные двери распахиваются с математической точностью. В них вошли люди-герольды, около дюжины, в шапках из медвежьих шкур, из-за чего их лица смахивали на лики роботов. Все остановились синхронно, как один. Прозвучало ясное пение фанфар.

Под натужно звучащую запись «Помпы и обстоятельств» в зал прошествовал президент – в пышном мундире, приличествовавшем его рангу.

Он двигался медленно, как человек, идущий на эшафот, но эта неторопливость проистекала из чувства собственного достоинства, а не из страха. Члены Комитета большинством голосов отвергли протесты пунцового МинОба, убедив себя в том, что военная угроза незначительна. Настоящие берсеркеры не просят о переговорах, а сразу начинают бойню. Комитет так и не смог заставить себя относиться к Шуту серьезно, но и смеяться над ним тоже не осмеливался. Его члены намеревались угождать Шуту во всем до тех пор, пока снова не овладеют ситуацией.

Следом за президентом в зал двумя колоннами промаршировали министры с гранитными лицами. Пришлось играть «Помпу и обстоятельства» минут пять, прежде чем все они разместились согласно протоколу.

Зрители увидели, как с берсеркера спускается бот и выкатившиеся из него экипажи направляются к Залу собраний. Все заключили, что Шут готов к встрече, и камеры исправно повернулись ко входу, предназначенному для него.

В назначенную минуту двери с математической точностью распахнулись, и в них вошла дюжина роботов ростом с человека – герольды, ибо на них были шапки из медвежьих шкур, и каждый нес сверкавшую медью трубу.

Все они шагали в ногу, кроме тромбониста в шапочке из куньего меха, сбившегося на полшага.

Сигнал фанфар механического караула почти полностью совпадал с человеческим, но только почти. В конце тромбонист оплошал – когда все дружно стихли, он еще тянул жалобную, выдыхающуюся ноту.

Механические герольды берсеркера медленно переглянулись, как бы в ужасе, затем одна за другой их головы поворотились, устремив взгляды всех объективов на тромбониста.

Робот – хотя зрителям казалось, что это человек, – растерянно озирался. Потом постучал по своему тромбону, словно хотел исправить какой-то дефект. Помедлил.

Наблюдая за ним, президент ощутил, как в его душе шевельнулся зарождавшийся ужас. В числе улик был фильм о землянине древних времен, лысеющем комическом скрипаче, умевшем точно так же выдерживать паузу – только паузу. И вызывать у своей зрительской аудитории грандиозные взрывы…

Герольды трубили еще дважды. Еще дважды издыхала фальшивая нота. Когда не удалась и третья попытка, одиннадцать «правильных» роботов переглянулись и кивнули в знак согласия.

Затем с проворством, свойственным роботам, извлекли спрятанное оружие и изрешетили нарушителя.

На всей планете плотина напряжения дала трещину, сквозь нее начали пробиваться ручейки и роднички смеха. А когда двое собратьев торжественно потащили тромбониста прочь, возложив исковерканную трубу на железную грудь, будто лилию, плотина начала рушиться.

Но в Зале собраний не смеялся никто. Министр обороны сделал невинный с виду жест, давая отбой изощренному плану: отбой, отбой. Не стоило пытаться захватить Шута, потому что роботы-герольды берсеркера, или кем они там были, скорее всего, действовали очень эффективно.

Как только превратившегося в дуршлаг герольда утащили прочь, вошел Шут. Раздались звуки «Помпы и обстоятельств», хотя и с опозданием. Горделиво выпрямившись, Шут королевской поступью подошел к своему месту в центре стола, напротив президента. Как и президент, Шут был облачен в элегантную мантию, застегнутую спереди и ниспадавшую до щиколоток. Роботы, вошедшие следом под видом советников, имели не менее пышный вид.

И каждый лицом и фигурой напоминал одного из министров Комитета – металлическая пародия на человека.

Когда же объемный робот, изображавший министра образования, поглядел на камеру трехмерки сквозь лорнет, миллионы зрителей разразились – неслыханное дело! – смехом. Даже те, кто мог разгневаться при воспоминании об этом, смеялись, не в силах сдержать радости оттого, что кажущаяся опасность обернулась фарсом. А уж улыбнулись вообще все, кроме самых мрачных.

Шут-король элегантным жестом сбросил мантию. Под ней оказался нелепый купальный костюм. В ответ на холодно-официальное приветствие президента – его могла вывести из себя только угроза прямого нападения – Шут задумчиво надул губы, потом раздвинул их и выдул из резиноподобного вещества большущий розовый пузырь.

Президент продолжал непреднамеренно играть роль заторможенного простака, и в этот фарс умело включились все члены Комитета, за исключением одного. Только министр обороны повернулся к собравшимся спиной и двинулся к выходу, печатая шаг.

И наткнулся на двух стальных герольдов, замерших перед дверью и наглухо перекрывших подступы к ней. Уничтожая их взором, МинОб пролаял приказ отойти. Металлические часовые отдали ему шутовской салют, но с места не сдвинулись.

Расхрабрившийся от ярости МинОб тщетно попытался протиснуться мимо роботов-герольдов. Уклонившись от следующего салюта, он услышал за спиной громогласную чеканную поступь и оглянулся. К нему через зал маршировал его