Лекарь в мире ЗОМБИ 6 - Сергей Леонидович Орлов

было валить из этого проклятого места. Чем скорее, тем лучше. Каждая секунда рядом с этими тварями заставляла меня чувствовать себя еще более грязным, еще более использованным. Они превратили меня в чудовище, и теперь это чудовище им ответит.

«Я люблю тебя, брат» — шепнула призрачная Вита в моей голове.

Я ускорил шаг, направляясь к жилому блоку. Мысли в голове начали проясняться, формируясь в четкий план действий. Собрать вещи, взять оружие и припасы, добраться до гаража, угнать транспорт. А потом… потом я найду способ стать сильнее. Найду способ обернуть против них их же оружие.

И когда придет время, они узнают, каково это — быть игрушкой в чужих руках.

Глава 12

Последний огонь

Я вернулся в квартиру и рухнул на кровать, даже не сняв куртку и ботинки. Тело просто отказалось идти дальше, и я позволил сознанию отключиться.

Спал без снов — провалился в бездонную черноту на несколько часов. Ни видений, ни ощущения времени, только абсолютная, глухая пустота, в которой не существовало ни прошлого, ни будущего. Только благословенное ничто.

Разбудил меня не внешний звук, а внутренний холод — будто кто-то выдолбил дыру в груди и залил её жидким азотом. Сафар ещё циркулировал в венах, но уже слабо, как догорающий костёр, от которого остались только тлеющие угли. По позвоночнику пробегала крупная дрожь, лоб покрылся липким холодным потом. Во рту застыл металлический привкус — тошнотворная смесь собственной крови и чего-то чужеродного, механического, что никогда не должно было оказаться в человеческом теле.

Голоса в голове продолжали свою какофонию. Они вообще не затихали, даже на минуту. Виталина кричала громче остальных — её голос словно хлестал мой мозг раскалённым кнутом, оставляя глубокие рубцы, которые не могли затянуться. Сквозь её надрывный крик пробивались сотни других голосов. Все те, кого я высосал своими спорами Поглощения. Они существовали во мне, цеплялись к костям, впивались в нервные окончания, пили мою кровь с жадностью новорождённых вампиров.

Почему ты? Почему не я? Почему именно ты выжил?

Я лежал в темноте, застыв в неудобной позе, как труп в заброшенном морге. Просто слушал этот хор мёртвых, не пытаясь от него отгородиться. Не было причины шевелиться. Не было ничего, ради чего стоило бы открыть глаза.

Стук в дверь прозвучал как выстрел — резкий, уверенный, не терпящий возражений. Дианин стук, безошибочно узнаваемый. Не вежливый, не осторожный. Простая констатация факта: я здесь, и я войду, нравится тебе это или нет.

К моменту, когда она переступила порог, я уже механически переодевался. Чёрные тактические штаны с множеством карманов, неприметная куртка цвета мокрого асфальта. Ботинки с модифицированной подошвой, не издающие звука даже на осколках стекла. Диана появилась в дверном проёме, и первое, что ударило в ноздри — её запах. Свежий пот, запёкшаяся кровь под обломанными ногтями, и какая-то острая, звериная жизненная сила, пробивающаяся даже сквозь тяжёлую пелену усталости.

— Первая группа добралась, — сказала она без предисловий. — Нина спасла двадцать три человека. Все, кто смог дойти. Остальные ушли в лес или просто не дотянули до помощи. Парочка сошла с ума, нескольких сожрали зомби. Но ей все-таки удалось.

Я молча кивнул, продолжая собираться. Каждое движение — отточенное, выверенное, механическое, как у промышленного робота на конвейере. Никакой избыточности, только чистая функциональность.

Диана подошла ближе, и я уловил, как напряглась линия её челюсти, как дёрнулся уголок губ в еле заметном нервном тике.

— Макар. Посмотри на меня.

Я поднял глаза. Она была красива — но не той привычной красотой, к которой я привык. В её лице проступила усталость, тени залегли под глазами. Въевшаяся в кожу грязь, пыль на волосах, следы крови на руках — всё говорило о бесконечном изматывающем дне. Даже с безупречной защитой Танка она выглядела измотанной до предела. В каждом движении чувствовалась сдерживаемая мощь, энергия, способная сокрушать стены. А в глазах… в них я увидел чистое, незамутнённое отчаяние. Отчаяние человека, который видит, как прямо на его глазах умирает что-то важное, и ничего не может с этим сделать.

— Ты же видишь, что происходит? — её голос дрогнул, впервые на моей памяти сломавшись на середине фразы. — Ты уже уходишь. Я смотрю на тебя, а ты… уже не здесь. Ты где-то там, за границей, где я тебя не достану.

— Всё хорошо, — соврал я, не меняя тона, даже не пытаясь придать голосу убедительности.

Она рассмеялась. Только это был горький, надломленный звук, от которого стало физически больно.

— Хорошо? — Диана резко схватила меня за отвороты куртки. Её пальцы впились в ткань с такой силой, что я услышал, как затрещали нитки. — Макар, посмотри мне в лицо и скажи, что я тебе ещё нужна. Скажи хоть что-нибудь живое, настоящее. Что-нибудь, что докажет, что ты ещё здесь, с нами. Со мной.

Я смотрел в её глаза, пытаясь найти хоть что-то, за что можно было бы зацепиться. Они были серьёзными, лихорадочно блестящими, наполненными тем видом страха, который Диана никогда не показывала другим. Её мышцы мелко подрагивали под кожей — не от волнения или страсти, а от отчаянной попытки сдержать себя, не дать своей разрушительной силе вырваться наружу.

Я ничего не ответил. Просто потому, что не нашёл слов. Может быть, их просто не существовало.

Она резко рванула меня на себя, и мы рухнули на продавленную кровать, пружины которой жалобно скрипнули под двойным весом. Диана оказалась сверху — её тело не было телом обычной женщины, под кожей перекатывались стальные мускулы, каждое движение дышало едва сдерживаемой мощью.

Её поцелуй не был нежным или ласковым. В нём читалась только отчаянная попытка — вытащить меня из той глубокой могилы, в которую я уже медленно, но неотвратимо погружался. Когда я отстранился, она просто посмотрела на меня немигающим взглядом, в котором плескалось что-то болезненное, загнанное.

— Не можешь? — выдохнула она, и в этом коротком вопросе было больше боли, чем во всех наших прошлых разговорах вместе взятых. — Или просто не хочешь больше?

Я снова промолчал. Диана потянулась ко мне — не с той осторожностью, к которой я привык раньше, а с отчаянием человека, хватающегося за последнюю соломинку. Её пальцы впились в ткань моей куртки и рывком расстегнули молнию от горла до паха. Треск разрываемой ткани прозвучал оглушительно громко в ночной тишине — она даже не пыталась рассчитывать силу, или ей было уже просто наплевать на подобные мелочи.

Её руки, горячие, будто в лихорадке, скользнули под мою футболку. Каждый квадратный сантиметр