Железный Ворон - Ярослав Мечников

Утро. Тренировка.

После завтрака я отложил все книги, кроме одной — «Базовые Плетения». В голове царила холодная ясность. Сила. Мне нужно больше силы.

Я встал посреди комнаты. Первым делом — «Эфирный клинок». Я вытянул палец и выстрелил. Невидимый заряд снова прошил воздух и оставил оплавленную дыру, на этот раз — в полене, лежавшем у камина. Слишком просто. Слишком прямолинейно.

Я открыл книгу. Следующим в списке атакующих плетений шёл «Эфирный хлыст». Суть была сложнее: нужно было не просто выстрелить энергией, а вытянуть её в длинную, гибкую нить, уплотнить и удерживать, управляя её движением.

Первая попытка была жалкой. Нить получилась короткой, дряблой и тут же распалась. Вторая — чуть лучше. К обеду, который появился на столе сам собой, я уже мог создать хлыст длиной в метр и даже сбить им со стола пустую кружку. Получалось. Моё новое тело училось с невероятной скоростью.

День. Сбор информации.

После обеда я, уставший, но довольный, засел за «Историю рода Голицыных». Я читал жадно, пропуская описания балов и генеалогические древа, и впиваясь в суть.

Сила: Их дар к стихийной магии был не просто «талантом». Он был агрессивным, почти неконтролируемым. Голицыны славились своей мощью, но не тонкостью. Они били кувалдой там, где можно было обойтись скальпелем. Слабость: Их главной слабостью была гордыня. Непомерная. Они не терпели оскорблений, не прощали поражений. Любой, кто показывал себя сильнее их, автоматически становился смертельным врагом. Нравы: Они презирали «низкие» виды магии — всё, что связано с артефакторикой, целительством, иллюзиями. Только чистая, боевая мощь имела для них значение. Анастасия: О ней в книге было мало. «Княжна Анастасия Павловна, единственная дочь главы Рода, Павла Голицына. Обладает редким для их Рода даром к магии Льда. Отличается сдержанным, холодным нравом и безупречным воспитанием». И всё. Никаких подробностей. Она была загадкой.

Вечер.

Я встал, прошёлся по комнате. Тренировки и чтение утомили, но не принесли облегчения. Чувство изоляции давило. Мне нужно было… просто с кем-то поговорить. С единственным человеком здесь, кто не вызывал у меня отторжения.

Я подошёл к двери своих апартаментов и вышел в общую гостиную Башни Магистров. Подойдя к двери Лины, я постучал.

Через несколько секунд дверь открыла она сама. Её волосы были растрёпаны, а на щеке — небольшое пятно сажи.

— О, Воронцов! — удивилась она. — Какими судьбами? Я думала, ты там уже с космосом разговариваешь от скуки.

Она улыбнулась своей обычной широкой улыбкой.

— Заходи, не стой на пороге. Только осторожно, не наступи на какую-нибудь мою «элегантную» деталь.

Я шагнул через порог её мастерской, снова погружаясь в знакомый хаос из инструментов и артефактов. Она отошла в сторону, давая мне пройти.

Я не стал ходить вокруг да около. Я пришёл за информацией, и нужно было понять, что она уже знает.

— Ты уже слышала о «событии»? — спросил я, глядя ей в глаза. — Ну… которое намечается?

Я намеренно не стал уточнять, о чём речь, проверяя её реакцию.

Улыбка на лице Лины тут же погасла. Она устало вздохнула и провела рукой по своим растрёпанным волосам, ещё больше их взлохматив.

— О твоей помолвке с Голицыной? Да. Слышала.

— Откуда? — удивился я.

— Дамиан сказал, — она пожала плечами. — Он, когда возвращается от ректора, всегда в курсе всех последних сплетен и указов. И делится ими со мной. Наверное, это его способ развлекаться — наблюдать за моей реакцией.

Она подошла к одному из своих верстаков и без сил опустилась на высокий табурет.

— Сочувствую, Воронцов. Честно. Это… худшее, что твой отец мог для тебя придумать.

Её сочувствие было искренним, без всякой насмешки или злорадства.

— Слушай, — она посмотрела на меня очень серьёзно. — Я знаю, ты её не видел. И книги врут. Так вот, я тебе скажу как есть.

Она подалась вперёд, понизив голос.

— Будь с ней осторожен. Очень. Она не просто «холодная». Она опасна. Год назад на тренировочной дуэли один парень из рода Шуйских позволил себе какую-то неосторожную шутку в её адрес. Она не вызвала его на дуэль. Она не пожаловалась. Она просто… посмотрела на него. И он провёл неделю в лазарете с тяжелейшим эфирным обморожением. Лекари еле спасли его дар. И доказать никто ничего не смог. Она даже пальцем не шевельнула. Просто… посмотрела.

Лина замолчала, и в её глазах я увидел тень настоящего страха.

— Она не айсберг, Воронцов. Она — бездна под тонкой корочкой льда. И никто не знает, что в этой бездне творится. А теперь тебя собираются в эту бездну бросить.

Её рассказ был совсем не похож на сухие строки из учебника. Это было живое, пугающее предупреждение.

— Звучит не очень, да? — я криво усмехнулся, пытаясь скрыть холод, который пробежал по спине от её рассказа. Бездна под корочкой льда. Отлично.

Я опёрся о край верстака, стараясь выглядеть как можно более невозмутимо.

— Ну… а ты как сама к этому относишься? Если не брать в расчёт, что ты мне сочувствуешь?

Я сам не понял, как повёл разговор в эту сторону. Просто мне вдруг стало важно узнать, что она думает. Не о ситуации в целом, а лично она. Наверное, она и вправду мне понравилась.

Лина на мгновение растерялась от моего вопроса. Она, очевидно, ожидала, что я буду говорить о себе, о своих страхах.

— Я? — она удивлённо моргнула. — А что я могу об этом думать?

Она отвела взгляд и принялась без цели перебирать какие-то шестерёнки на столе.

— Это… неправильно, — сказала она тихо. — И глупо. Этот брак ничего не решит. Вражда между вашими Родами слишком стара. Это всё равно что пытаться потушить лесной пожар стаканом воды. Будет только громкий «пшик», а потом всё вспыхнет с новой силой.

Она подняла на меня свои зелёные глаза, и в них была не только тревога за меня, но и какая-то личная горечь.

— А ещё… я думаю, что это ужасно несправедливо. По отношению к тебе. И… к ней тоже. Вас просто используют, как две красивые фигурки на шахматной доске. И никому нет дела до того, что вы живые.

Она тяжело вздохнула и вдруг сменила тему, словно ей стало неловко от собственной откровенности.

— Ладно, хватит о грустном. Ты же не только за этим пришёл? Ты хотел что-то спросить или… просто сбежал от