Тренировочный день 6 - Виталий Хонихоев

— Какие у тебя губы мягкие…

— Тьфу на тебя! Мы же девушки! Обе! Ты чего⁈

— Витька, ты чего на них глазеешь? На вот, выпей. — Айгуля тычет в него бутылкой и он — машинально принимает ее. Теплое стекло, нагретое руками… прикосновение тела к телу под одеялом. Он отпивает глоток, не чувствуя вкуса.

— А ты мне нравишься. — говорит Лиля, придвигаясь к Маше Волокитиной: — всегда нравилась. Я сперва стеснялась, а потом Витька говорит «и что, так всю жизнь будешь боятся»? Я и подумала — а чего я боюсь? Что самое худшее произойти может? Ну пошлешь ты меня куда подальше… что уж тут. Лучше как говорится ужасный конец, чем ужас без конца. Вот я и думаю — была ни была. Либо грудь в крестах, либо голова в кустах!

— Вот и иди себе, Бергштейн!

— А?

— Ступай куда подальше, Бергштейн со своими извращениями!

— … правда?

— Правда! И… мгвфхффх! Хватит! Хва… мм… тит…

— Какая Лилька энергичная… — говорит Айгуля, забирая бутылку у Виктора из рук: — прямо вот энергичная-энергичная. Как ей противостоять? Если бы она так ко мне приставала, то у меня точно сил бы не было сопротивляться, а Машка вон, еще отбиваться пытается…

— Вот что в тебе ценю, Айгуля, так это открытый разум и отсутствие комплексов. — говорит Виктор: — для девушки из Средней Азии это необычно.

— Ой, да фигня это все про Среднюю Азию. — машет рукой Айгуля: — мелкая Чамдар еще и не на такое способна, это она только на вид тихоня. Жалко конечно, что мы в таком составе больше играть не будем. Лильку и Юльку на площадке по ту сторону сетки видеть как-то неуютно даже.

— Не факт. — отвечает Виктор, забирая бутылку из рук у девушки: — видела что Соломон Рудольфович и Гектор Петрович со мной отдельно говорили в ресторане?

— Угу. Конечно говорили. Как иначе. О чем? И… что это у нас тут?

— Гуля! Да погоди ты! В общем есть мысль — оставить команду «Стальные Птицы» и пойти осенью в первую лигу. С результатами «Красных Соколов» и «Металлурга» нас в первую без вопросов пустят. Будет такая сборная команда от Комбината и гормолзавода, понимаешь?

— Серьезно? Первая лига? Круто! Да еще и в одной команде все! Получается сборную сделаем?

— Пока мысли такие. Одну команду на два предприятия и содержать проще по деньгам, да и сыгрались мы уже. В общем такие дела… а мне предложили старшим тренером стать. Придется из школы уходить, но как по мне так давно пора, а то там такие школьницы… целеустремлённые. — говорит Виктор.

— Ууу… как круто! Слушай, так мы молодцы, получается! Девчонки! Слышали что Витька говорит! Хватит целоваться уже! Мы теперь одна команда!

— Оставь ты их в покое, видишь же что тебя не слышат.

— А… это ничего что Машка у тебя Лильку уведет?

— Никуда никого не уведет. У Лили своя голова на плечах есть, вот пусть ею и думает.

— Как на мой взгляд она сейчас ею совсем не думает. Да и раньше не особо думала…

— Хватит! — Маша вырывается из объятий Лили и грозно смотрит на всех сверху вниз: — хватит разврата! Давайте тогда пить! Мне стыдно. Лилька, отвали. Мне нужно напиться. Я оказывается еще и с Витькой…

— И со мной тоже! — поднимает руку вверх Айгуля: — со мной! Как ты про меня забыла⁈

— О боги! Давай сюда бутылку… — Маша выхватывает бутылку из руки Айгули и запрокидывает голову, залпом выпивая ее до дна.

— Ты зачем Машу в лишний стресс вгоняешь? — тихо спрашивает Виктор у Айгули: — между вами ничего же не было… вроде?

— Пусть. — веселится Айгуля: — пусть ей. А то привыкла все время правильной ходить.

— Ой-вэй, злая ты Салчакова. Вот сразу понял, что злая. И веселая.

— Лиля! — повышает голос Айгуля: — еще вино есть? Или что там у тебя? Конфеты с коньяком? А то Машка недостаточно пьяная! Как напьется — снова оргию закатим.

— Значит так. — Маша осторожно оставляет пустую бутылку в сторону: — никаких оргий… больше! Ик! Я — коммунист! Лапы прочь от комиссарского тела!

— А меня бы тоже в партию приняли в прошлом году, если бы не драка в парке. — огорчается Лиля: — так мы бы были вдвоем коммунистами…

— И почему я не удивляюсь. — вздыхает Виктор: — с кем ты там подралась? Кого избила?

— Почему сразу я избила⁈

— Потому что я тебя знаю.

— Нашла! — Айгуля вскакивает с кровати, как есть — совершенно голая и наклоняется над открытым картонным ящиком: — киндзмараули! Витька, тащи штопор!

— Айн момент. Давай сюда, открою. — отвечает Виктор, провожая взглядом ее скульптурные формы: — Айгуля, а я тебе говорил, что у тебя фигура просто отпад? Особенно ягодичные… ну да, это же для хорошего выпрыгивания над сеткой так нужно.

— А если бы обе были бы коммунистами, вот прямо ты коммунистка и я тоже… понимаешь?

— Лилька! Убери лапы, извращенка, прибью! Ай! Кому сказала⁈

— Если они подерутся, ты на кого поставишь? Дай сюда, глотну… да не, стакана не нужно. Я так.

— Если они подерутся? Мои деньги на Лильке. Она хоть и с фингалами и сотрясением… эй, Лилька! Совсем забыл, врачи же тебе сказали покой соблюдать, ты чего творишь⁈ Слезь с нее, задушишь же…

— Как они покой соблюдут так? Хотя если как врачи говорили «постельный режим», то тогда да, тогда они все верно делают, из постели не вылазят. Наверное это и есть «постельный режим»! Самый что ни на есть постельный… хотя как так можно выздороветь? Так наоборот можно себе еще одно сотрясение заработать.

— По крайней мере делайте все медленно и печально! О, есть идея! Лилька, а ну отойди я тебе сам все покажу! Вот все самому нужно делать… за ноги ее держи.

— Витька, отвали! Ай! Нет, серьезно, дайте хоть выпить сперва! Уберите лапы, сволочи! Я капитан команды!

— И коммунист, мы помним. Мы будем все делать в духе заветов двадцать седьмого съезда КПСС…

— Богохульник ты Полищук…

— И комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной… как там дальше-то?

— А петь ты