Лилит - Никки Мармери

Куда бы ни пошла Элишева, за ее счастливой, сияющей фигуркой неотступной мрачной тенью следовал хмурый Иафет. Молодые любовники двигались тропой радости, не замечая собирающуюся над ними черную тучу.

* * *

Однажды днем, когда мы выходили из деревни, Арадка, сидевшая на скамейке возле своей хижины, подняла голову, взяла за руки Ану и встала, чтобы присоединиться к нам.

В дверях, заполняя весь проем, возникла кряжистая фигура Иафета.

– Куда это ты собралась?

Арадка застыла и перевела взгляд с нас на своего мужа.

– В лес, – ответила за нее я.

– Я не тебя спрашиваю! – Он пристально смотрел на жену, которая сжалась под его взглядом.

– Мы должны подготовить девочек к брачным обязанностям, – живо ответила Самбет.

– Тогда Арадка вам без толку. Это горе, а не жена. Какой мужской жезл не утратит силу при виде такой жалкой, изнуренной твари? Ты останешься! – Он щелкнул пальцами и указал на скамейку, словно давая команду собаке.

Элишева подошла и взяла Арадку за руку.

– Она нужна мне. Она моя тетя.

– И наша сестра, – заявила Нахалафа, принимая Ану из рук Арадки, которая еле удерживала вырывающегося ребенка.

Элишева поспешила увести Арадку как можно быстрее, насколько позволял тяжелый живот бедняжки.

Иафет сжал кулаки.

Мы с Нореей почти не разговаривали после нашей ссоры у реки. Теперь же она вышла из тени фигового дерева, отложила веретено и обратилась к сыну. Мы не стали терять время, слушая, что она говорит, и поспешили уйти, пока Иафет снова не обратил гневный взгляд на жену.

В роще Самбет рассказала нам о своем детстве далеко на западе, в стране оливковых деревьев и смоляного вина (она тоже посмеивалась над утверждениями Ноя, будто это он изобрел виноделие), где девочки плавали, бегали и боролись наравне с мальчиками. Я и забыла, что невестки, как и я сама, были чужестранками, привезенными сюда ради свежей крови и плодовитых утроб. Мужчинам это было очень даже удобно: куда проще запугивать жен вдали от всех тех, кто их любил. Лишенные родных, оставались ли они вообще людьми? Всего лишь сосуды, вынашивающие детей для своих хозяев.

Когда мы собирали вещи – тряпицы, в которые заворачивали шафрановые лепешки, маленький барабан, на котором отбивали ритм во время молитвы, кувшины с водой и вином, – подала голос Серах, двенадцатилетняя старшая дочь Нахалафы, остроглазая и задумчивая.

– Если женщины когда-то были богами, могут ли они стать пророками или жрицами? – спросила она.

Наконец-то! Первый плод на моей лозе! Я притянула девочку к себе.

– Разумеется! И ты станешь первой. – Я положила ее ладонь на ствол крепкого дуба, дав ощутить борозды и выступы на коре. – Деревья станут твоими алтарями в лесах, на холмах и на высоких местах – везде, где растут, потому что все растения священны для Ашеры. Как Она и как ты, они дают жизнь, приносят плоды и питают.

«В другой раз, – подумала я. – В другой раз я расскажу ей о могущественной жрице из храма Луны в Уруке. О жрице со змеями в руках у блистающего моря Аласии. О тех женщинах из долины ее предков, что собирали шафран для пропавшей Царицы Небесной».

Арадка

Вспоминая о том, что случилось дальше, я испытываю скорбь великую, как гора, нависающая над тропой, которая привела меня туда. Потому что следующего раза не было. Никаких больше тайных встреч в роще. Тот первый цветок, пробуждение Серах, стал и последним.

Все началось в тот день, когда я проснулась до рассвета от детского крика. В полусонной панике я огляделась, чтобы убедиться, что Асмодей в безопасности, и только потом вспомнила, что он уже не ребенок и отправился купаться на реку, собираясь на обратном пути проверить кроличьи силки.

Нет, звук доносился снаружи, от пресса для оливок. Со стороны жилища Иафета. Арадка уже вот-вот должна была родить. Я ожидала вызова в любой момент, готовилась услышать крик новорожденного. Но это был вопль ребенка постарше, скорбный и безутешный.

Когда я прибежала туда, Норея стояла на коленях возле невестки. Та лежала на холодном полу в луже крови и смотрела в потолок невидящим взглядом. Ноги у Арадки были согнуты, большой живот выпирал. У меня перехватило дыхание.

– Что случилось? – спросила Норея.

– Ничего! – воскликнул Иафет. – Она упала.

Ана, заливаясь слезами, забилась в темный угол.

Прибежали Сим, Самбет, Хам и Нахалафа. В соседней комнате молча стояли маленькие сыновья Арадки. Они вздрогнули, когда отец подошел утешить их. Самбет обняла Ану.

– Убирайтесь! – махнула окровавленной рукой Норея. – Все убирайтесь! Кроме тебя, Лилит. Мы должны спасти дитя.

Она вскрыла беременную, словно теленка на заклание. Я затерла кровь соломой, закрыла невидящие глаза Арадки и взяла ее за еще теплую руку. Что за карикатура на обычные роды!

Норея раздвинула ей живот, словно снимала шкуру. Сверкнули внутренности. Норея порылась внутри тела и достала оттуда плод, худой и серый. Пуповина обернулась вокруг его шеи, словно удавка.

* * *

Мы похоронили их в пещере, положив младенца на руки Арадке. На могилу я принесла венок из роз. Могильный холмик казался грубым, слишком большим среди детских захоронений. Асмодей держал меня за руку, пока Норея возносила молитвы. Что тут можно было сказать? Жалкая жизнь, полная страданий. По крайней мере, она закончилась. По крайней мере, Арадке не пришлось самой хоронить этого младенца. У него одного из всех погибших братьев и сестер будет мать, которая утешит его в безрадостном Шеоле.

Никогда еще не было в мире более печальной траурной процессии. Восемь детей, оставшихся без матери, ковыляли вниз по склону. Иафет шел один. Его братья держались позади, мать отказалась даже коснуться его. Когда мы достигли деревни, она взяла на руки Ану, не проронившую ни слова после смерти матери.

– Теперь девочка будет жить со мной. Ей нужна женская забота.

Иафет не возражал.

* * *

Я ожидала этого, как первых капель дождя после раската грома. После двух недель траура, в конце утреннего жертвоприношения, Иафет заговорил:

– Мне нужна жена и мать для моих сыновей.

Я ощутила накатывающую панику. Завитки дыма, поднимавшегося над алтарем, ударили мне в нос и горло.

– Элишева уже взрослая. Я выбираю ее.

Я резко вдохнула, а Элишева издала горестный крик. Самбет задрожала и покачнулась. Асмодей напрягся и посмотрел на меня.

Ной ударил посохом в землю и обнял внучку.

– Наша первая свадьба! Великая радость! Этот союз, несомненно, будет благодатен.

– Но он же мой дядя! – выкрикнула Элишева. – Это неправильно и наверняка запрещено!

– Все мужчины в мире приходятся тебе дядьями и двоюродными