Лилит - Никки Мармери

раз за разом прокручивала возможные причины неминуемой гибели сына, а он вел себя так, словно был несокрушим. Он бесстрашно шел к огню. Любопытство тянуло его убежать от меня в лес, населенный волками и скорпионами. Его зачаровывала текущая вода, и он пытался поймать ее руками, пока я стирала белье на берегу. Не раз я в последний момент успевала выхватить малыша из водоворота. Тонкая нить его жизни не обрывалась только благодаря моей неусыпной бдительности.

По мере того как расширялся его мир, росли и мои страхи. Со временем Асмодей начал безрассудно скакать на лошадях, отчаянно карабкаться по камням и скалам, плавать в бурных потоках ледяных горных ручьев.

Он уходил далеко из долины, туда, где его праща служила лишь слабой защитой от горных львов и медведей, расплодившихся после того, как они покинули ковчег.

И это были только природные угрозы. Я ничего не говорю об угрозе от тех людей, среди которых мы жили. Не все из них верили, что мой сын священен. Не все из них желали ему добра.

Потомки Ноя

Теперь мы принялись плодиться и размножаться. Пока мой сын вырастал в прекрасного юношу, число людей удвоилось, а затем и утроилось. Мы стали деревней на тридцать две души.

Самбет родила пятерых сыновей: Елама, Ассура, Арфаксада, Луда и Арама. Благодатная новая земля положила конец постоянным выкидышам Нахалафы, но ее бедствие сменилось изнуряющей угрозой постоянных беременностей. Она родила Куша, Мицраима, Фута и Ханаана. Арадка, чье тело с виду едва было готово справиться с задачей, принесла Гомера, Магога, Мадая, Иавана, Фувала, Мешеха и Фираса.

То были мальчики, чьи имена остались в истории. От них пошли племена людей: лудим, анамим, легавим, нафтухим, патрусим, каслухим, кафторим (откуда вышли и филистимляне), иевусеи, амореи, гергесеи, евеи и хамафиты.

Имена девочек, которые тоже участвовали в создании племен, в истории не сохранились. Поэтому приведу их здесь. Дочерей Самбет звали Элишева и Васемафа. Нахалафа родила трех девочек: Серах, Фамну и Мегетавеель. Арадка, чье чистое личико и хрупкое тело пострадали от рождения семерых сыновей, наконец произвела на свет девочку: младшую в нашем клане, милую, доверчивую Ану.

Всего двадцать три ребенка, включая моего Асмодея, теперь уже юношу семнадцати лет. Рожденный среди животных на ковчеге, он вырос с любовью ко всем существам в мире. При виде псов Иафета, посаженных на цепь у столба под полуденным солнцем, у сына на глаза наворачивались слезы. Он охотился, но никогда не убивал олених, опасаясь, что будут голодать оленята. Одна из хижин была битком набита спасенным им зверьем. Ягнята, отказавшиеся от молока. Щенки, самые слабые в помете, которых Иафет иначе утопил бы за ненадобностью. Куда бы ни шел Асмодей, псы следовали за ним – как и малые дети из числа потомков Ноя. Мой сын был вожаком стремительной стаи из людей и собак.

Меня же так до конца и не приняли в семью. Я была чужой – безмужняя женщина.

– Откуда ты родом? – однажды спросил у меня Иафет. – Давай, мне-то ты можешь рассказать! – Он рассмеялся, будто ворон закаркал. – Кто отец паренька?

Я сказала ему, что жила недалеко от долины Ноя. Однажды услышала голос прямо в голове, который сказал, что я жду ребенка и должна спрятаться в ковчеге. Это было чудесное рождение, непорочное зачатие. Отца не существует.

– Брось, Лилит. Ты же знаешь, что я в это не верю. – Иафет решил сменить тактику, надеясь застать меня врасплох. – А почему ты не стареешь? Ты так же молода, как и в тот день, когда мы сошли с ковчега.

Я улыбнулась, словно принимая комплимент.

– А… Мужья старят женщин, – был мой ответ. – Я сохраняю молодость, потому что свободна.

Хам отличался от прочих мужчин. Он был любимчиком Нореи – на него она изливала всю привязанность, которой были лишены Сим и Иафет. Мать готовила похлебку с бараниной и ячменем только для него. Только для него она сама делала одежду, говоря, что Нахалафа не слишком искусна в ткацком мастерстве. Не было ничего удивительного в том, что она любила кроткого и доброго Хама. Он никогда не кричал, как его грубые и сварливые братья. Никогда не позорил себя пьянством, как отец. У него был чистый и приятный голос, который он повышал лишь во время пения у алтаря. Хам предпочитал одиночество компании родни, а когда подрос Асмодей, легко подружился с ним. Он подарил мальчику самку ястреба-перепелятника, которую поймал, когда та пыталась утащить цыпленка. Вместе Хам с Асмодеем уходили на охоту в леса и обширные пустынные долины за ними.

Единственный интерес Сима и Иафета к моему сыну состоял в том, чтобы сделать из него воина. Как прежде Адам, они готовились к войне с воображаемыми врагами. Сим, кузнец, изготовил для Асмодея меч и сошелся с ним в бою. Я наблюдала, вне себя от волнения, как мой проворный сын уклоняется и отбивает удары. Однако мальчику не хватало смелости атаковать самому, и он не нанес ни царапины.

Женщины следовали за Нореей и по-своему приняли меня. На самом деле у нас не было другого выбора, кроме как жить в мире. Даже вражда между Нахалафой и Арадкой со временем сгладилась: так снег выравнивает перепаханное поле.

Вместе мы принимали роды, делали компрессы для врачевания истерзанной материнской плоти. Как Норея для меня на ковчеге, я жгла семена травы азаллу, чтобы облегчить муки роженицы. Я благословляла и помазывала каждого младенца нардовым миром, посвящая их всех Ашере.

Вместе мы скорбели по новорожденным, которых потеряли: четверых до или во время родов, еще шестерых – прежде чем они встали на ноги. Мы хоронили детей на горе в небольшой пещере, чтобы защитить могилы от бушующих ветров и зимних снегопадов. Десять крошечных холмиков, всегда украшенных свежими цветами и памятными подарками: детскими погремушками, чашечками, тряпичными куклами. Мужчины на эти похороны не приходили. Их заботили только мальчики, да и то лишь когда подрастут. Часто я поднимала голову, оторвавшись от ухода за ульями или сбивания масла, видела одинокую фигуру на горной тропке и понимала, что это Самбет, Нахалафа или Арадка идет оплакивать своих мертвых детей.

Глядя на них, я осознавала всю полноту двойного проклятия Евы: агонии родов было недостаточно, ее заставили подчиняться супругу, чтобы лишить возможности избежать мук. «Муж будет господствовать над тобою!» – прогремел Бог. Он поставил женщину лишь немногим выше животных, заставив трудиться на хозяина ценой собственного здоровья и счастья. Даже ценой счастья материнского, потому что женщины